К завтраку я вышел поздно. Уильям сидел в кресле у камина и беседовал с господином Тоттом.

— Друг мой! — радостно воскликнул он. — Я совершил подвиг — растормошил нашего хозяина — три шиллинга сотворили чудо! — и он поведал презанятнейшую историю, о которой смолчал вчера.

— Что за история?

— Местная байка. Суеверие и людская глупость — вот та почва, из которой растут деревья страшных сказок для детей. Но мы-то с тобой взрослые…

— Не томи, — я присел за угол стола. На тот самый стул, где сидел давешний ночной гость. — Рассказывай.

— Лоргус поведал: на повороте перед городом, где дорога проходит совсем рядом с морем, раньше любили играть местные дети. Собирали ракушки, строили песчаные замки, копали рвы, чтобы прибой наполнял их пеной… Все эти глупые забавы. Но однажды — дело было вечером, в туман, мутная тьма, хоть глаз выколи — возница не свернул вовремя. Выехал на пляж и задавил троих детей насмерть. Двух мальчиков и девочку. Забавно, правда?

— Что же тут забавного? — я в который раз подивился отсутствию такта у Уильяма. Ему стоило бы заметить, что хозяин гостиницы при последних словах рассказчика вздрогнул, втянул голову в плечи и стал настороженно озираться по сторонам. Казалось, что его неожиданно усадили на иголки.

— Забавно, что местные жители придумали из этого страшную историю. Будто бы матери детей собрались на одном из холмов за городом и прокляли убийцу. И холмы их услышали, земля разверзлась — можешь себе представить — и оттуда выбрались духи, ведя в поводу призрачных коней и крытый экипаж, на котором в день летнего солнцестояния разъезжает сама королева трав. Сказочный народец выследил возницу, задушил его в полнолуние и усадил на козлы, наказав вечно ездить по дороге туда и обратно, катая изредка озорных фей.

— А что же с детьми? — не знаю, почему этот вопрос вдруг сорвался с языка. Наверно, из-за того, что мне показалось — из-за дверей смотрит маленький белобрысый мальчишка с веснушками и щербатой улыбкой… Только из рукавов его рубашки выглядывали не пухлые ладони, а костяные культяпки с обрывками иссохшей плоти на них. Слава небесам, через мгновение он исчез.

— Дети будто бы остались призраками, теми, что незримо и крепко привязаны к месту собственной смерти, продолжают играть на любимом пляже, поэтому никто и никогда не выходит там из кареты. Знающие возницы проносятся мимо, нахлестывая лошадей что есть сил и трусливо зажмурившись.

— Да уж… — я попытался сообразить, не там ли видел вчера таинственный экипаж.

— Но я радуюсь вовсе не этой истории, — Уилл сиял, как начищенный пенни. — Мы с Лоргусом уже заключили пари — серьезное дело, две гинеи на кону! — что я по собственной воле схожу туда — хоть в полдень, хоть в полночь — и даже выстрою песчаный домик.

— Полдня будет достаточно, — пробурчал Тотт. — Ночью я с вами, господин хороший, на юг по нашей дороге не пойду, хоть озолотите.

— Так давайте же я быстрее получу выигранные деньги! — Уилл потер руки. — До полудня совсем немного осталось, как раз дойдем до места.

Когда мы добрели до нужного поворота, слегка запыхавшись и проклиная возницу, который наотрез отказался везти сюда пассажиров, солнце стояло в зените — яркое пятно в тумане висело точно над головой. Пенные языки тихонько шипели, наползая на берег. Однако, кроме размеренного шипения, ничто не нарушало тишину. Ни одного птичьего крика. Ни одного звука не доносилось из городка, который только что скрылся за поворотом.

— Ау-у, — Уильям нагнулся, снял ботинки и стал ходить босиком по песку туда-обратно, загребая его пальцами. — Детки, где же вы? Я пришел с вами поиграть!

Оглянувшись на хозяина гостиницы, я обнаружил, что он зажмурился и мелко крестится, бормоча себе под нос: «Дева Мария! Смилуйся! Святой…» тут он начал быстро перебирать все имена святых, которые помнил, и слова посыпались быстро, как горох. Я оторопел и хотел уже подозвать Уилла к себе, чтобы убедить его срочно прекратить дурацкую затею со спором. Однако почувствовал, что меня сзади кто-то дергает за штанину.

Я никогда не забуду этого взгляда. Пустые глазницы, в которых плавают красные искорки. Голый череп, будто отполированный песком и ветрами. Разорванная одежда, из-под которой выглядывают высохшие сухожилия и желтые кости. Он — или она? — ритмично дергал меня за штанину, словно звал поиграть. Дерг-дерг-дерг. Дерг.

И тут раздался дикий крик Уильяма — такого вопля мне не доводилось слышать ни прежде, ни потом. Я обернулся и замер. На пляже никого не было, как, впрочем, и на дороге. Ему негде было спрятаться, понимаете? Ни кустика. Ни деревца. Ничего. У него не было времени закопаться в песок или добежать до моря, чтобы нырнуть…

Уилл пропал. Только ботинки валялись около придорожной канавы. Один из них был смят, будто по нему проехалось колесо.

Через час были начаты поиски, обшаривали даже морское дно, тыкали с лодок в воду черными скользкими палками, пытаясь обнаружить тело. Но уже к вечеру я был полон горькой уверенности, что Уильяма найти не удастся. Почему? Я всего лишь прочел две последние записи из дневника ночного гостя. Кстати, первая датирована была тысяча восемьсот семьдесят вторым годом — то есть заметка сделана за семь лет до описываемых мной событий. Другая же появилась зимой семьдесят шестого. Привожу отрывки полностью и без изменений, дабы не исказить смысл пересказом. Решайте сами, можно им верить или нет.

22 апреля 1872 год. Остановился с Лоустофте. Городишко мерзкий, молодой хозяин гостиницы — проныра еще тот, содрал за ужин и ночлег почти все деньги. Решил его проучить, как раз кстати подвернулся предмет для спора — здешнее суеверие о проклятом побережье рядом с дорогой. Заключили пари: завтра я иду туда без провожатого и охраны, не убоявшись нечистых сил. Какими порой умилительными бывают предрассудки в маленьких городках и деревеньках!

Дек.1876, дорога, дорога, и днем и ночью, это смерть. Не могу остановиться. Кругом туман, визг колес, храп, стоны возницы… И визг, дикий визг, ввинчивается в мозг через уши, ни на минуту не дает забыться. Лишь иногда, здесь, королева меняет лошадей перед праздником. Мне кажется, если бы я мог разбудить кого-то, попросить ключ от комнаты, запереться от них… Быть может, спасение в этом? Но нет, все спят мертвым сном. И мне уже пора…

Кстати, прошлым летом я снова гостил у Стэнли Корина. Он хватался новыми экземплярами в своей коллекции — пухлой стопкой бумаг с восточного побережья. Сам он так и не смог объездить всё, однако студенты из колледжа, вооруженные блестящими шиллингами, оказались хорошими добытчиками.

Одним из самых драгоценных приобретений Стэнли считает свежую запись предания о призрачном экипаже, что разъезжает по дороге меж Ипсвичем и Нориджем туманными ночами. Со слов очевидцев написано: кони сотканы из чистого лунного света, на козлах сидит, раскачиваясь и мелко тряся головой, согнутый в три погибели кучер, а в самой карете видны еще два человеческих силуэта.