Несмотря на недовольство полиции, а также понемногу приобретаемую сомнительную известность в мире преступном, Сезар получал от своей нерегулярной деятельности на благо закона ни с чем не сравнимое удовольствие. С ним не могли сравниться ни скачки на Парижском ипподроме; ни дивные вечера в салоне, когда беседа льется, словно прохладный горный ручей, и весело перебирает камешки идей и мыслей; ни дружба с Годаром, Жиффаром и прочими изобретателями; ни флирт с дамами.

Волею случая виконт свел знакомство с Видоком, проживавшим нынче в окрестностях Парижа. Это знакомство очень многое дало молодому человеку, желавшему стать искуснее в своем увлечении, как и каждый разумный человек, избравший себе дело по душе. Однако популярности среди полицейских инспекторов это точно не способствовало. Кавье, конечно же, постарается сделать все, дабы держать Сезара подальше от грядущего расследования; что ж, виконт не станет препятствовать работе полиции. Он сам займется этим делом.

Особняк де Моро располагался на улице Вожирар – самой длинной улице Парижа, в округе Сен-Жермен. Карета остановилась перед крыльцом, и дверь немедля распахнул слуга, карауливший в ожидании прибытия хозяина. Сезар тут же прошел в дом.

Здесь пахло старинным деревом (особняк был старинный, построенный еще при Короле-Солнце, и оттого временами сыроватый и холодный), тянуло с кухни теплым духом выпечки, а также дымом – временами камины не справлялись с нагрузкой. Несмотря на то, что осень только-только наступила, в Париже было прохладно. Сезар отдал плащ слуге и, крепко сжимая в руке письма, отправился в свой кабинет на первом этаже, с окнами на улицу.

Здесь было натоплено (немногочисленные слуги отлично знали привычки хозяина) и стоял на низком столике графин, наполненный доверху золотистым вином с виноградников де Моро. Тут же были разложены на серебряных тарелках закуски, при виде которых виконт ощутил зверский голод. Конечно, ведь ужин в компании Анри не состоялся, а уже за полночь! Только сейчас Сезар понял, отчего в доме так тихо. Лишь пара слуг бодрствовала, чтобы иметь возможность услужить хозяину, если ему что-то понадобится.

Сезар дернул за шнур и в ожидании слуги рассеянно взял с блюда ломтик сыра.

– Накройте ужин через полчаса, – велел он, когда послышались шаги и скрипнула дверь, – и можете особо не усердствовать. Не будите кухарку.

– Хорошо, ваша светлость.

Не заботясь более о пропитании (холодный цыпленок, конечно, хуже, чем изысканные блюда в кафе «Тортони», однако ввиду чрезвычайности обстоятельств – сойдет), Сезар уселся в удобное старое кресло и развернул первое письмо.

Через четверть часа он отложил последнее и уставился на пламя в камине, пребывая в глубокой задумчивости.

В письмах содержались угрозы – весьма прозрачные, как и отметил Анри. Грозили наказать дерзкого, осмелившегося посягнуть на небеса, как и другие нечестивцы. Под нечестивцами, надо полагать, имелись в виду аэронавты вроде Годара. «Если вы не прекратите свои неугодные Господу и людям эксперименты, Господь непременно накажет вас, избрав человека карающей Своею рукою». Такие лозунги обычно выкрикивают на площадях сумасшедшие проповедники, а толпа внимает, смакуя, до тех пор, пока оратора не стащит с возвышения парочка служителей закона. Да только обычно дальше угроз дело не идет. А тут – убийство…

Сезар не сомневался, что Бертран был убит. Зная старика, он с большой долей вероятности мог предполагать, что тот о самоубийстве и не помышлял – а помышлял бы, вряд ли избрал бы мышьяк в качестве средства, отправляющего на тот свет. Повесился бы или утопился, это более в духе эпохи да воспитания. Мышьяк – особенно теперь, когда таланты научились определять его в желудке, пользуясь для этого малоаппетитными способами, – средство не слишком надежное. А ну как не рассчитаешь дозу так, чтобы умереть быстро? О безболезненности речь не идет. Да и где старик мог достать мышьяк? Продается он по рецепту, Бертран почти не покидал дом… К тому же, отрава была не в его собственной кружке, а в чайнике для Анри. Но как? И зачем? Кому мешает Жиффар с его дирижаблем? Который, может, и не полетит еще…

Сезар чувствовал, что пока зашел в тупик. По пути домой виконт предполагал, что отыщет зацепку в подброшенных письмах, однако пока нашел множество угроз, пересыпанных религиозными воззваниями, – и только.

Итак, что же у него есть? Послания, в которых некто угрожает Анри Жиффару расправой. Мышьяк в чае. И неизвестный, свободно посетивший кухню дома Жиффара. Вот это не нравилось Сезару более всего.

Что же получается? Анри вызвал уже собравшуюся спать кухарку и потребовал чаю в мастерскую. Это англичане пьют чай по шесть раз в день, во Франции такое не принято, здесь он продается в аптеках, хотя получает все большее распространение. Анри же весьма пристрастился к этому напитку, так что попросить его приготовить хозяин может в любое время дня и ночи – Мари это знает. Она поворчала, однако пошла готовить чай. Залила его кипятком, оставила слегка настояться, кликнула Бертрана, чтобы тот двигался в сторону кухни – старик ходит медленно, пока придет, пока сообразит, как ему поднос ухватить… Сама Мари отправилась в кладовую, где провела минут десять, выбирая мед для хозяина. Мари – женщина добрая и услужливая, она небось и пирожки собиралась Анри подать, и варенье, она всегда так делает. Сколько раз Сезар пил у Анри чай!

Пока Мари отсутствовала, некто, прислушивавшийся к тому, что творится в доме, проскользнул через кухонную дверь из сада – получается, что так, и что дверь была открыта. На ней здоровенный засов, отмычки тут бессильны. Или же открывал преступник дверь парадного входа, ее запирают на ключ. Каким-то образом недобрый человек попал в дом, слышал все, что происходило, и, едва Мари вышла в кладовку, немедля высыпал приготовленный мышьяк в чайник. По всей видимости, злодей успел уйти или спрятаться, так как вошедший Бертран его уже не застал – иначе не рискнул бы пробовать чай из хозяйской кружки. Бертран был стариком обстоятельным, однако не чуждым маленьких слабостей. Он посмотрел, заварился ли чай, решил, что заварился, налил полкружки (чайник большой, хозяину хватит) и выпил. Доза мышьяка оказалась такой большой, что старика скрутило почти мгновенно. Он только и успел, что поставить кружку на стол. Как еще не разбил?

Дело заняло несколько минут. Бертран умер, прибежала Мари… Стоп, нет. Виконт неправ.

Мари же говорила: «Сказала Бертрану, что в кладовку за медом схожу». Значит, дворецкий вошел в кухню, когда кухарка еще находилась там. Она, по всей видимости, сообщила ему, что чай заваривается, и велела подождать. Выходит, остаются только два варианта – или Мари сама подсыпала мышьяк (вот уж удивительно!), или в кухню вошел кто-то, кого Бертран хорошо знал. Этот человек перебросился парой слов со стариком, незаметно высыпал мышьяк в чайник, а затем ушел.

Кто это мог быть?

В доме у Анри постоянно бывают люди; Бертран помнил многих, несмотря на годы, он обладал крепкой памятью. Бывший официант, как-никак. Он не удивился бы, увидев гостя: знатных людей в этот домик захаживало не так много, в основном, виконт де Моро, а вот других хватало. И если этот человек всего лишь вошел или попросил впустить его, и Бертран решил, что это припозднившийся гость хозяина… Дело обычное: Анри часто работал по ночам, все к этому привыкли. Бывало, кое-кто и до утра засиживался. А тут – какое утро! Вечер еще. Даже Сезар не явился пока, хотя обещал заехать за Жиффаром в половине десятого, справедливо полагая, что про ужин друг забудет. В подобных вещах Анри отличался страшной рассеянностью.