Селесту вдруг осенило: эти смешки были чем-то вроде нервного тика, только и всего. – Просто нам хотелось бы обсудить с вами пару вопросов.

– А-а… – В последнюю фразу Селеста постаралась не вдумываться. Хотя бы потому, что она вызвала у нее слишком много вопросов. Начиная с того, кто это «мы»? Мисс Бонни именовала себя во множественном числе или кто-то еще пожелал «поболтать» с мамой Беллы? – Когда нам лучше зайти?

– Завтра вас устроит? Где-то в районе пяти?

– Ма-ма, – нараспев проговорила Белла, акцентируя каждый слог ударами туфельки по спинке пассажирского сиденья Алабамы. На это Селеста не отреагировала.

– Завтра? – повторила она, прикрыв глаза и потирая переносицу.

Завтра Луи должен был, как обычно, пойти на работу. А после мать Селесты согласилась посидеть с внучкой, чтобы они смогли поужинать с Алабамой и ее мужем. «Луи наверняка огорчится из-за того, что ему придется уйти с работы раньше, а Алабама обязательно расстроится из-за того, что мы опоздаем на ужин», – подумала про себя Селеста. А вслух произнесла:

– Да. Завтра в пять нас устроит.

Глава 5

Холли

Тремя месяцами ранее

Даллас, Техас

После пробежки с Робин Холли приняла душ. А потом – с еще влажными волосами – склонилась над кухонным столом, чтобы сделать снимок. Медленно передвигая телефон над запотевшим стеклом, она попыталась вместить в кадр углеводно-белковую смесь, чудодейственный напиток для быстрого восстановления мышц после любых физических нагрузок.

И с раздражением вспомнила слова матери, чье первое замечание о доме Холли затронуло освещение. «Здесь очень мало естественного света, не думаешь?» – сказала она (с недавнего времени мать Холли стала придавать своим пассивно-агрессивным комментариям форму вопросов). Холли проигнорировала это заявление и прошла в гостиную, где мать не преминула заметить, что светлое ковровое покрытие непременно быстро запятнается. «Разве нет?»

Худшим в воспоминании об этом стало то, что Холли вынуждена была признать: отчасти мать права. Ее кухне недоставало солнечного света: чтобы сделать достойную фотографию, Холли пришлось включить искусственный свет. А это повлекло за собой массу новых проблем, главная из которых заключалась в невозможности избежать тени от ее руки при съемке сверху, когда Холли держала телефон достаточно высоко. Обычно она – именно по этой причине – не снимала ничего в своей кухне. Но сейчас Холли проводила агитационную компанию для одной фирмы по производству здоровой пищи, а заключенный с ней договор требовал запостить в Инстаграме не менее пяти сторис, с наглядной демонстрацией того, как она принимает их волшебные напитки из серии «Суперпища».

И Холли продолжила вытягивать шею. Наконец, тень от руки перестала быть видимой. Поглядев на экран и удостоверившись, что угол сьемки правильный, Холли постаралась создать бумеранг и опубликовать его в сторис как можно скорее. По правде говоря, ей не терпелось завершить эту чертову рекламную компанию: уж больно надоели полезные смеси. Пахли они аппетитно и соблазнительно, но по консистенции ничем не отличались от песка. И хотя фирма хвасталась тем, что их продукты дарят людям красоту и здоровье, Холли вот уже неделю страдала от несвойственной ей угревой сыпи, проступившей на подбородке.

– Ах-ах-ах! Никакой омлет не сравнится с травкой на завтрак…

Холли посмотрела через плечо: в проеме кухонной двери возник ее муж. Ник ухмылялся, довольный собой.

– Я в прямом эфире! – вскричала Холли, взмахнув телефоном.

Самодовольная ухмылка слетела с лица Ника.

– О, черт, – пробормотал он растерянно.

Холли фыркнула:

– Расслабься. Я пошутила.

Муж жалобно вздохнул, и в этот вздох можно было бы поверить, не будь он притворным поводом для ее улыбки. Вот это и нравилось Холли в Нике. Она предпочла бы умереть дряхлой старухой, помешанной на разведении домашних растений, чем провести всю жизнь замужем за человеком, не способным посмеяться над собой.

Когда Ник вошел в кухню, Холли вернулась к своему занятию.

– Значит, ты все еще оздоровляешься с помощью травы? – спросил муж, так и не настроившись на серьезный лад.

– Это не трава, а ростки пшеницы, Ник. Я не потребляю в пищу траву.

– Ростки пшеницы, трава… какая разница?

Половина торса мужа исчезла за дверцей холодильника. Холли собралась было объяснить ему разницу между травой и ростками пшеницы, но тут же осознала, что в действительности не понимает ее сама. На вкус ростки пшеницы, наверное, не сильно разнились с пучком травы с их передней лужайки. Вместо объяснения Холли перевела взгляд на только что напечатанную фразу и задала Нику вопрос:

– Как, по-твоему, это звучит? «Что мне больше всего нравится в «СоулГринс», так это то, что их программа мотивирует меня придерживаться строгого утреннего распорядка».

– По мне, звучит хорошо. – Донесся из холодильника голос Ника.

– Эта фраза не создает впечатление, будто мне нравятся их смеси?

Ник выглянул из-за дверцы холодильника. Судя по выражению лица, он задумался над ответом. И это тоже нравилось Холли в муже – то, как серьезно он относился к ее карьере.

– По-моему, нет. Может, следует упомянуть, насколько они вкусные?

– А они не вкусные.

– Гм… – нахмурился Ник.

Но больше ничего не сказал, потому что уже давно отказался от попыток понять то, чем занималась Холли.

Муж не чинил ей никаких препятствий. Он всегда терпеливо ждал, пока за поздним завтраком Холли расставит и переставит тарелки, чтобы сделать нужную фотографию. Но сам никогда и ничего не снимал. Однажды они отправились в Брайс-Каньон. Но когда добрались до Брайс-Поинта, Ник попросту стоял и любовался видами, открывавшимися со смотровой площадки. Он даже не подумал достать из сумки фотоаппарат. Именно по этой причине люди неизменно удивлялись, узнавая, что его жена – контент-мейкер. «Ты же даже не зарегистрирован в Фейсбуке!» – восклицали они в таком недоумении, словно кто-то из супругов – или Холли, или Ник – их обманывал.

Истины ради следует отметить, что люди так же удивлялись, узнавая при знакомстве с Холли, чем она занималась.

Неясно, чего именно они от нее ожидали. Возможно, они и сами этого не понимали. Обычно Холли воспринимала это как комплимент, даже если он исходил от человека не слишком доброжелательного. Холли знала, что люди думали об инфлюенсерах. И, уж если начистоту, они не всегда бывали не правы. Инфлюенсинг, как и некоторые иные профессии, привлекал людей вялых, предпочитавших вести предсказуемый образ жизни под предлогом ее гармонизации. И Холли нравилось считать, будто людей удивляло выбранное ей занятие, потому что они сознавали контраст между этим стереотипом и той Холли, которую, как им казалось, они знали.

Но чего не понимало большинство людей, так это того, что ее «карьерный рост» в социальной сети обуславливался не только хорошими