личному развитию и самовыражению. Однако расширение непосредственного участия в борьбе выдвигает задачу выработки хотя бы какой-то программы, перспектив на будущее, вокруг которых могло бы сосредоточить усилия более или менее значительное число людей.

Громадное влияние на развитие леворадикального студенческого движения оказал С. Райт Миллс, которого американские, да и не только американские «новые левые» считали своим духовным отцом.

В отличие от других социологов, пользовавшихся популярностью среди «новых левых», Райт Миллс не отрицал ни классового характера капиталистического общества, ни классовой борьбы как движущей силы общественного развития.

Но, анализируя конкретное положение в развитых капиталистических странах, и в первую очередь в США, Р. Миллс столкнулся с тем, что рабочий класс сосредоточил свои основные усилия на экономической борьбе. На этом основании он делал вывод, что «рабочие ведут борьбу с капиталистом вокруг вопроса о распределении продукта, а не по вопросу капиталистического способа производства как такового». Причину такого положения он усматривал в политике профсоюзного руководства, в политике классового сотрудничества, проводимой лидерами социал-демократических партий, которые, по его мнению, повсеместно превратились в обыкновенные либеральные партии, стали не отвечающим своему назначению фасадом оппозиции. Одновременно Р. Миллс видел рост оппозиционных настроений в средних слоях, среди интеллигенции, вызываемый усилением социального гнета, их все большим отдалением от «господствующей элиты».

Глубоко сознавая необходимость коренных преобразований капиталистического общества и сталкиваясь одновременно с относительной политической пассивностью рабочего класса в ряде развитых капиталистических стран, в конце своей жизни, полемизируя с Д. Беллом, проповедовавшим «конец идеологии», концепцию деидеологизации студенчества, Р. Миллс высказал мысль о возможности превращения интеллигенции в специфических условиях некоторых стран в «непосредственную радикальную преобразующую силу».

«Кто чувствует себя сытым по горло? — писал он в «Открытом письме к новому левому». — Кому опротивело то, что Маркс называл старым хламом. Кто думает и действует радикально? Повсеместно во всем мире… ответ на этот вопрос один: молодая интеллигенция».

Не изучив глубоко происходящих сдвигов в классовой структуре капиталистического общества, Р. Миллс ошибочно полагал, что существование все возрастающих слоев интеллигенции, и, в частности, среднего и низшего звеньев управленческого аппарата, «противоречит ожидаемой двухклассовой поляризации современного капитализма», а следовательно, и самой «схеме стратификации, предлагаемой классическим марксизмом».

На этом основании делался вывод о неизбежности возникновения самостоятельного политического движения интеллигенции, так называемого «нового левого». Сам Миллс отмечал, что он только приступал к исследованию вопроса о движущих силах революционного преобразования современного капиталистического общества, что он «только поднимает вопрос». Но именно за положение об интеллигенции как «непосредственной радикальной преобразующей силе» ухватились другие авторы, претендовавшие на роль теоретиков «нового левого». Они насаждали эту концепцию в среде радикализировавшегося американского студенчества. Отсутствие в работах Р. Миллса четкого представления о главной движущей силе революционных преобразований, которой может быть только руководимый марксистско-ленинской партией рабочий класс, привлекающий на свою сторону широкие демократические движения, включая движение интеллигенции, вносило путаницу, питало авангардистские настроения «новых левых».

Однако из работ Миллса «новые левые» выносили идею, что главной причиной отчуждения является отсутствие у человека возможностей осуществлять контроль над своим собственным существованием.

Именно поисками путей наполнения гуманистическим содержанием различных общественных и местных организаций и институтов, через которые индивидуум смог бы добиться подлинного контроля над решением вопросов общественной политики, был характерен первый этап развития американского «нового левого».

Особенно наглядно это проявилось в так называемой «Гуронской декларации», принятой на конгрессе организации Студенты за демократическое общество, состоявшемся в июне 1962 года в Порт-Гуроне (Мичиган).

В декларации были подвергнуты критике некоторые аспекты внутренней и внешней политики США, в первую очередь расовое угнетение, которое никак не вяжется с заявлениями о том, что «все люди созданы равными»… поддержание «холодной войны» и сохранение угрозы атомной катастрофы, опровергающие официальные утверждения о мирных намерениях американского правительства. Авторы декларации выдвинули задачу искать демократические альтернативы существующим порядкам, добиваться подлинной независимости людей в обществе, организованном не для меньшинства, а для большинства.

Общественные отношения, по мнению авторов декларации, базируются на взаимоотношениях между людьми, которые, в свою очередь, должны строиться на основе дружбы, честности и человеческого братства. Именно такие отношения могли бы тесно сплотить людей, а не функциональные отношения рабочего к рабочему, предпринимателя к наемному рабочему, преподавателя к студенту, американца к русскому.

Условием и методом достижения такого идеального положения дел авторы декларации считали общественную систему, в которой была бы установлена «демократия индивидуального участия[5], определяющаяся двумя основными задачами: участие индивидуума в принятии таких общественных решений, которые определяют содержание и направление развития его жизни; такая организация общества, которая способствовала бы росту человеческой независимости и обеспечивала условия для совместного участия» в политической и экономической жизни.

В тексте декларации полностью отсутствовал классовый анализ современного капиталистического общества. В ней вообще не содержалось никаких ссылок на рабочий класс. Ничего не было сказано о движущих силах в деле достижения «партисипаторной демократии». Она была рассчитана главным образом на привлечение внимания интеллигенции и студенчества к некоторым кризисным явлениям в экономической, политической и общественной жизни США, анализ которых был сделан с общегуманистических позиций, заимствованных у Руссо, социалистов-утопистов, в первую очередь у Фурье, и анархистов.

Декларация ни в коей мере не являлась программой радикальных преобразований капиталистического общества, в ней отсутствовало даже само слово «капитализм». Авторы декларации рассчитывали прийти к «обществу партисипаторной демократии» через использование существующих «либеральных» институтов, их подчинение служению интересам народа, а не военных и бизнеса. Для этого предлагалось ограничение исполнительной власти, реформа конгресса, которая сделала бы его гибким, возвратила ему функции центрального органа в принятии решений, касающихся всей страны; осуществление таких реформ, которые предоставили бы избирателям возможность принимать участие в выработке решений, дали право голоса неграм юга и мигрирующему населению, позволили бедным иметь своих непосредственных представителей в законодательных органах.

Единственным методом для осуществления общественных изменений были провозглашены ненасильственные действия. Декларация призывала к уничтожению всех средств насилия и к всестороннему развитию «институтов — местных, национальных и международных, — которые поощряют ненасилие как условие решения конфликта».

Гуронская декларация не была свободна от определенного налета антикоммунизма, выразившегося, в частности, в утверждениях о неприемлемости идеологии «старого левого». Вместе с тем в ней содержалась резкая критика патологического антикоммунизма, который используется правящими кругами для оправдания «холодной войны», а ультраконсерваторами как средство борьбы против «либерализма, интернационализма, политики благоденствия, активного движения за гражданские права и рабочего движения».

Помимо принятия декларации, участники конгресса СДО в Порт-Гуроне выразили поддержку революционной Кубе, подвергли критике многие аспекты внутренней и внешней политики правительства США, поставили под сомнение статью устава, лишавшую коммунистов права быть членами СДО, выдвинули идею о необходимости добиваться единства действий всех демократических сил.