В квартире явно кто-то был. Лана вошла и тихо прикрыла за собой дверь. Кажется, где-то играла музыка или радио. И пахло кофе. Обычная домашняя атмосфера, но дом чужой. Не смотря на то, что она имеет на него право. По крайней мере, пока. Имеет право заходить, включать свет, быть недовольной и даже скандалить. Она будет скандалить?

На спинке кресла небрежно лежал пиджак мужа и его белоснежная рубашка. Лана остановилась, прислушалась, а руки сами собой потянулись к одежде. Принялись её складывать. А взгляд бегал по комнате, которая казалась незнакомой, хотя, меньше года назад Лана лично утверждала дизайнерский проект и даже выбирала шторы на окна. И скатерти для столов. На которых теперь виднелись едва заметные, но пятна от чашек и бокалов. Кто-то забывал пользоваться подставками.

– Что ты делаешь?

Она обернулась на голос мужа. Вспомнила про рубашку, что ещё держала в руках, и аккуратно положила её на широкую спинку. Ладонью её пригладила.

– Здесь не убрано, – сказала она. – Домработницу необходимо заменить.

Игнатьев недовольно выдохнул.

– Лана, зачем ты приехала?

– Ты же сказал, что нам нужно обсудить всё лично. Вот я и решила не тянуть. – Она улыбнулась мужу. Обошла кресло и присела в него, разгладила на коленях подол платья. Кинула на мужа взгляд исподлобья. – Почему так тихо? Твоя пассия залезла под кровать?

– Лана.

– Она ведь здесь? Я просто хочу посмотреть.

– Зачем? Вот скажи, какой в этом смысл?

Она плечами пожала.

– Будем считать, что мне любопытно. Слава, я не уйду, пока не увижу её.

– Упрямишься? Скандалишь?

– Ты ведь именно этого хотел. Чтобы я скандалила. Чтобы тебе было проще со мной развестись. Так что, давай, похвастайся перед женой. Хочу знать, кто оставляет пятна на моих скатертях.

– Поезжай домой.

Она головой покачала.

– Нет.

– Ты приехала поговорить о Соне?

Лана помолчала, затем осторожно сглотнула и снова покачала головой.

– Нет.

– А я думаю, что дело в этом.

– Я хочу видеть, кто затаился в нашей спальне. Это ведь наша спальня? Я жена, эта квартира такая же моя собственность, как и твоя. Значит, спальня наша.

Игнатьев устало вздохнул, плечом к стене привалился. На жену смотрел и усмехался. В ответ на её усмешку. Потом за его плечом открылась дверь той самой спальни и показалась девушка. Брюнетка с короткой стрижкой, миловидная, Лана не сразу, но узнала её. Как это ни смешно, но именно с этой девушкой она когда-то, причём не так давно, обсуждала интерьер новой квартиры. Дизайнер. Не модель и не актриса. Плохо. Лана придирчиво наблюдала за ней. За каждым движением, за каждым шагом и взглядом. Нахальства в ней не видела, брюнетка явно была смущена возникшей ситуацией. На Лану смотреть остерегалась, а, обращаясь к Игнатьеву, негромко и нервно проговорила:

– Слава, я лучше пойду.

Тот зубами скрипнул, но останавливать возлюбленную не стал. Та прошмыгнула мимо него и Ланы к выходу, а та всё-таки не удержалась и в полный голос проговорила:

– Девушка, возьмите себе за правило пользоваться подставками под бокалы. Вы портите мои французские скатерти!

– Лана, ну что ты мелочишься! – не сдержался муж, а она кинула на него полный удивления взгляд.

– Я не мелочусь, Слава. Я делаю то, чему меня учила твоя мама. Забочусь о тебе, любимом. Чтобы всё вокруг тебя было идеально.

Ненадолго повисла тишина, девушка, видимо, чего-то ждала, но затем вышла из квартиры. Дверь хлопнула, закрываясь, и снова повисла тишина, на этот раз тревожная.

– Довольна собой?

Лана печально улыбнулась.

– Нет, не довольна. Удивляюсь, как могла не замечать.

– Может, тебе было не очень интересно?

– С кем спит мой муж?

Игнатьев развёл руками. А Лана нервно пробежалась пальцами по мягкому подлокотнику.

– У тебя ничего с ней не выйдет, Слава.

– Тебе так хочется?

– Нет. Просто ничего не выйдет. Я её увидела, не могу сказать, что успокоилась, как я могу успокоиться, правда? Но теперь я знаю, что ты в ней нашёл.

– Лана, я хочу развестись.

Она обдумала его слова. И согласилась.

– Я это понимаю. Ты хочешь от меня избавиться. Чтобы стать совсем самостоятельным. Взрослым мальчиком. Я права?

– Решила поиграть в психоаналитика?

– Экономлю нам маленькое состояние. Бариновы год ходили к семейному психологу, я тебе рассказывала, потратили баснословную сумму. Даже для тебя баснословную.

– И всё равно развелись. – Слава прошёл к бару и плеснул себе в бокал виски.

– Да. И это прискорбно. Они были хорошими соседями.

– Лана, что ты хочешь?

Она улыбнулась.

– Это риторический вопрос?

– Нет, вполне объективный.

Лана снова погладила подлокотник, это действие успокаивало, хотя бы немного.

– Не думаю, что ты дашь мне, что я хочу.

– Если ты о Соне…

– Оставь Соню в покое. Не надо спекулировать ребёнком.

Игнатьев неприятно ухмыльнулся.

– Даже так.

– Ты нашёл себе игрушку, Слава. Я думаю, ты сам это понимаешь. Полную противоположность мне, тому, к чему приучали тебя родители. Вот только, что ты будешь с ней делать? Ты представляешь её на официальном ужине или приёме? – Лана даже хмыкнула, представив себе ситуацию. – Ты станешь нервничать и краснеть за неё. – Она ткнула пальцем в скатерть жемчужного цвета на журнальном столике. – А она оставляет после себя пятна.

– С чего ты взяла, что это она?

– Слава, ты бокал салфеткой держишь.

Игнатьев глянул на свою руку и хмуро сдвинул брови.

– А тебе жаль, что рядом нет прислуги, чтобы пальцами щёлкнуть. Да, дорогая?

Лана посверлила его взглядом, после чего поднялась с кресла. А в ответ на его вопрос, больше смахивающий на обвинение, решила согласиться.

– Да, жаль. Но я завтра же позвоню в кадровое агентство и решу этот вопрос.

– Не сомневаюсь.

Лана мужа разглядывала. Слава был недоволен, пил виски и морщился, от неё отворачивался. Но она всё-таки спросила:

– Ты остаёшься ночевать здесь? Домой не поедешь?

– Нет.

Лана вздёрнула нос, стараясь показать, что его категоричный отказ её нисколько не задевает.

– Что ж, я не буду говорить, что ты делаешь ошибку. Но, смею тебе напомнить, что послезавтра годовщина смерти твоей мамы. Придут люди, и я не думаю, что это подходящий день демонстрировать в открытую наши возникшие проблемы.