Одна из них дипломированный дайвер.

Одна хочет попробовать себя в этом деле.

Десять емкостей и компрессор. Этого будет достаточно. Более чем. Не забыть о консервном ноже. Арахисовое масло тоже заканчивается. Он сделал пометку.

Надо заехать к Мехерио за постельным бельем.

К тому времени, когда подруги будут вселяться сегодня вечером в «Золотую игуану», Мишель успеет поиграть с сынишкой Ленни Энтони, позвонить матери, провести час в постели с девушкой из Австралии, завезти на борт и разложить по местам все припасы, исключая хлеб и некоторые продукты, которые он купит утром. А затем он устроится в своей каюте для восхитительного двенадцатичасового сна.

Мишель застелил постели, прочитал страницу Тома Вулфа и уже засыпал, когда ему пришла в голову мысль о том, что было бы хорошо, если бы купальники американок были без юбок. Его это необъяснимо раздражало. Как правило, американки оказывались слишком толстыми, но Мишелю больше правились женщины, которые относились к этому спокойно, а не пытались чем-то прикрыться.

— Мы тут подумываем, — сказала Кэмми и одним прыжком очутилась в комнате родителей. Рухнув вниз лицом на кровать, она утонула в мягком матраце и продолжила: — Мы подумываем взять отпуск на один семестр и отправиться путешествовать.

Трейси не обратила внимания на слова дочери, однако заметила, что на плотно облегающих ее бедра шортах, выкроенных из ничтожно маленького куска трикотажа, красовалась надпись «Мауи». Буквы были лишь немногим меньше шорт. Через несколько часов Трейси предстояло встретиться с Дженис, и Трейси решила, что надо бы ущипнуть двоюродную сестру за то, что она привезла Кэмми шорты со съезда дантистов.

— Я и Трент. У нас пока нет никаких планов. Может, и Кении поедет, — говорила дочь. — И мы не поедем туда, где опасно. Только цивилизованныестраны: Ирландия, Шотландия, Уэльс, Франция, Индия.

«Индия», — пронеслось в голове Трейси. Истощенные младенцы и дородные привилегированные крысы, важно разгуливающие по кишащим людьми улицам; медленные реки, в которых вода перемешивается с золой и экскрементами. Она мысленно одернула себя, подумав: «Все, что мне нужно, — это выбраться из дому».

— Мы хотели... — Кэмми настороженно посмотрела на мать.

— М-м-м... —протянула Трейси.

Полное имя Кенни было Кендра. Они с Кэмми жили в одной комнате общежития при колледже в Миннесоте. Девочки познакомились еще в Вестбруке. Кенни играла в волейбол за команду своей частной школы, которая часто встречалась с командой Кэмми из школы Святой Урсулы.

Эта песня была не нова. Летом, после окончания школы, Кэмми и Кенни решили автостопом объехать Европу, как это «в свое время» сделал Джим. Тогда Трейси без труда удалось придушить эту идею. Кэмми исполнялось восемнадцать только в начале мая. Не могло быть и речи о самостоятельной поездке в Европу. Но сейчас Кэмми только и ждала, чтобы Трейси высказала все, что она думает об этой возродившейся идее. А думала она, что времена изменились, и юноши и девушки с рюкзаками за плечами воспринимались уже не как завороженные и безобидные эльфы (если только они вообще ими когда-нибудь были), а как добыча. Поэтому Трейси стиснула зубы и продолжила скатывать хлопчатобумажные платья и футболки в рулончики, напоминающие миниатюрных спеленатых младенцев, и складывать их в открытую сумку. Доносившийся в открытое окно визг играющих в надувном бассейне соседских детей заставил ее по старой учительской привычке насторожиться. Но вскоре она расслышала негромкий голос их матери и расслабилась. Задумчиво посмотрев на яркую фиолетовую майку, которую она купила только прошлым летом, Трейси отложила ее в сторону. «Не берите с собой вещи, которые вы боитесь безнадежно испортить», — гласила инструкция. Тем временем Кэмми громко вздохнула и перекатилась на спину. Кольцо у нее в пупке поблескивало, как обнаженный кинжал.

Кендра была хорошая, очень серьезная девушка. Трейси не сомневалась, что ее родителям об их намерении ничего неизвестно.

Трент — совсем другое дело.

Она видела Трента всего дважды за те полгода, что Кэмми встречалась с ним. Один раз Трейси пригласила его в гости на пасхальный завтрак.

Он оказался хамом.

Парень говорил, не закрывая рта, съел третью часть всего, до чего смог дотянуться, и ушел рано, чтобы успеть на ежегодный яичный рулет к бабушке и дедушке на лужайке в Лейк Женйва. («Эту традицию дедушка ввел, когда был сенатором от нашего штата, и сейчас там, конечно, собирается одно старичье, но мы все вынуждены приезжать, чтобы засвидетельствовать свое почтение!») Трент не употребил ни одногослова, которое бы намекало на то, что он считает себя и своих кузенов иллинойским эквивалентом семьи Кеннеди. Это было очевидно. Трейси и Джим так и не поняли, он действительно хороший парень или все дело в его приятной внешности и дорогом костюме. Он был похож на викинга. У Трейси не вызывала сомнений его чисто гормональная притягательность для ее дочери. Но когда Трейси спрашивала Кэмми о Тренте во время своих еженедельных звонков (иногда Кэмми тоже звонила ей, причем зачастую в одиннадцать вечера), она слышала один и тот же ответ: «Все хорошо».

Но дочь отвечала подобным образом на все вопросы.

Джим и Трейси пришли к соглашению, что с их стороны было бы неразумно испытывать серьезную неприязнь к безобидному пареньку после общения продолжительностью в целых полтора часа. Просто он был таким... патрицием. Джим каждую неделю встречался с типами вроде отца Трента. Эти ребята строили себе уже по третьему дому. Они строили целые поселки третьих домов для себя и себе подобным. И Джим их презирал всем своим существом. Трейси относилась к этому намного спокойнее. Но мальчик был поистине претенциозен. Семья Трента жила в месте, о котором он пренебрежительно отзывался как о «трущобах Кенилворта» — города, в котором двадцатипятилетние юристы зарабатывали за год в два раза больше совместного дохода Джима и Трейси. Бывшая девушка Трента изобрела женское велосипедное седло и уже была миллионером. Отец Трента заработал на рынке ценных бумаг столько денег, что вышел на пенсию в пятьдесят лет и начал играть в поло. Трент носил туфли без носков.

— Я знаю, что я псих, Трейс, — заявил Джим, — но я думаю, что этот маленький недоносок встречается с Камиллой из любопытства. Наверняка она кажется ему горячей штучкой из трущоб. Бог ты мой, поло!

Трейси смотрела на дурацкое кольцо у Кэмми в пупке и думала: «Ну какое мне дело? Почему меня уязвляет пренебрежение, которое демонстрирует моя утонченная дочь? Почему ее очевидные и даже неуклюжие попытки играть на моих слабых местах всегда достигают цели?» Трейси предположила, что причина в самой Кэмми, которую она все еще воспринимает как экзотическую птицу, запутавшуюся в сетях житейских проблем, неловко извлеченную из них и выкормленную родителями из пипетки. Неужели за какие-то два месяца, проведенных дочерью в колледже до Дня благодарения, превратили ее из яркой трепещущей ленты в кожаный точильный ремень? Трейси вздохнула. С тех пор ситуация еще более ухудшилась. Порой ей удавалось смотреть на все с философской точки зрения. Но когда Кэм, как и прежде, непринужденно устраивалась на диване, положив голову на отцовское плечо, и вся сжималась, если ее обнимала Трейси, это причиняло настоящую боль. И ничего с этим не поделаешь.