— Паша! — ещё более повысил Сергеев, не дождавшись ответа, и практически упал в кресло, стоявшее рядом со столом. — Где ты чёрт возьми?!

— Ой, извините, Сергей Сергеевич, — Паша Лебедев, студент 5 курса юридического факультета, проходящий практику в суде, влетел в комнату из смежного помещения туалета. — Извините, не ожидал вас так быстро.

— Не ожидал он. — ворчание судьи свидетельствовало об его плохом настроении. — Ты всегда должен быть готов. Приговор готов?

— Да, но… — начал было Лебедев.

— Что, но? Готов или не готов. Выражайся яснее. Времени для написания у тебя было достаточно.

— Сергей Сергеевич, конечно, я подготовил вариант приговора. — Павел проговорил эти слова очень неуверенно.

— Ума хватило написать его обвинительным?

— Я не уверен, что он должен быть обвинительным. — Лебедев проговорил это практически испуганно.

— И почему же ты так считаешь? — с сардонической улыбкой проговорил судья, хотя было видно, что он сейчас взорвётся и Лебедеву не поздоровиться. — Неужели Фёдоров невиновен?

— Может быть и виновен, но доказательств явно недостаточно. — чуть слышно произнёс студент. — Я не уверен в его виновности.

— Неужели? Тогда Фёдорова необходимо сейчас же оправдать и отпустить. — с издевкой отреагировал Сергеев.

Необходимо отметить, что в совещательной комнате судья должен находиться один (если единолично рассматривает дело). В этой комнате он должен посовещаться сам с собой — я даже не хочу представлять, как это происходит. Нахождение Лебедева в комнате являлось нарушением, которое могло повлечь отмену решения, которое примет Сергеев. Но он этого не опасался: Лебедев никому не расскажет о том, что он присутствовал при «совещании» судьи; сам Сергеев об этом точно распространяться не будет; мнение же остальных осведомлённых лиц (коллег, секретарей судебных заседаний и т. п.) его мало интересовало.

Не дождавшись реакции студента на свои слова, судья продолжил:

— Итак, правильно ли я понял, что Фёдорова необходимо оправдать? — не дождавшись ответа, да и не ожидая ответа, продолжил. — Павел, всё то, что ты изучал в университете и то, что тебе втолковывали замечательные теоретики имеет отдалённое отношение к реальности. Чтобы ты понял, я потрачу несколько минут своего времени на небольшое разъяснение, а затем, надеюсь, оба займёмся работой? — Сергеев вопросительно посмотрел на практиканта.

— Спасибо, Сергей Сергеевич.

— Итак, ты считаешь, что Фёдоров не виноват. Вполне возможно, доказательств его вины действительно немного, притом все их можно толковать неоднозначно. Но ты забываешь о том, что к выводу о его виновности пришёл не только я. Так, оперуполномоченный со своими коллегами пришли к такому же выводу. То есть у них были для этого основания. Какие? Возможно такие, какие они могли представить в суд и следователю. Но они должностные лица и их выводам необходимо доверять. Вот, как минимум один человек, мнение которого должно быть важным для тебя. Продолжим. Все материалы поступили следователю, тоже должностному лицу, тоже образованному, как и ты и, главное, опытному специалисту. К какому же выводу он пришёл? Правильно, к такому же как я. Ты думаешь, он не понимал, что доказательств причастности Фёдорова к убийству мало? Нет, он это прекрасно понимал, но также он понял, что именно Фёдоров убийца. Следователь был вправе прекратить уголовное преследование в отношении нашего подсудимого в связи с недоказанностью его вины. Но он этого не сделал. Значит, у него были для этого резоны. И с ним согласился его руководитель. Вот тебе ещё два человека. Не стоит забывать, что уголовное дело изучалось в прокуратуре. Там этим занимался надзирающий прокурор. И у него несмотря на то, что доказательств причастности Фёдорова к убийству маловато, не возникло сомнений в том, что убийца найден. И вот, четыре человека, в должностные обязанности которого входит установление виновности либо невиновности человек на различных стадиях расследования дела, и, заметь, которые были вправе отпустить Фёдорова, этого не сделали. О чём этого говорит? А это говорит о том, что он виновен. Я уж не говорю о судьях, избиравших Фёдорову меру пресечения и продлявших её, у которых также не возникло сомнения в обоснованности подозрений в отношении подсудимого. И теперь ты хочешь сказать, что, как минимум четыре человека, а со мной — пять, ошибаются? А Павел Лебедев один оказался прав, установив, что гражданин Фёдоров невиновен! — было видно, что судье утомительно раскрывать практиканту очевидные вещи.

— Но… — начал было Лебедев.

— Что но?! О каких «но» ты хочешь мне сказать?!

— Так нельзя. — разве что не пролепетал Павел.

— Что нельзя? Нельзя наказать убийцу, который оказался настолько умён, что сумел уничтожить либо не оставить следов преступления? Необходимо выйти сейчас в зал суда и оправдать его, а потерпевшей — матери убитого сказать: «Извините, мы ошиблись! Вполне вероятно, что человека, которого мы оправдываем и убийца вашего сына, но не сложилось, придётся его отпустить!» Ты предлагаешь сделать так!

— А если он невиновен?

— Если же он невиновен, то это трагическая ошибка. Запомни, даже высокоточные приборы могут ошибаться, а уж у человека больше несовершенств. Но! Пойми, что если Фёдоров невиноват, то он отсидит назначенное и вернётся к жизни. И это будет ошибкой! Но ошибкой, за которую я не ответственен, так как четыре, пойми, четыре человека до меня пришли к выводу о виновности Фёдорова! И хватит, на этом я считаю тему исчерпанной.

— Сергей Сергеевич, можно было хотя бы допросить свидетеля, этого, как его, Костина. И Плотников настаивал на его допросе. То, что свидетеля не нашли, не является основанием для оглашения его показаний.

— Всё это штучки адвоката. Я Плотникова давно знаю, он для защиты своего клиента сделает всё что угодно. Заплатили они этому свидетелю, вот он и пропал.

— А как же статистика телефонных соединений Фёдорова? Согласно ей он в момент убийства находился чуть ли не в другой части города.

— Путаешь ты всё. В другой части города находился не Фёдоров, а его телефон.

— Но по телефону разговаривали!

— И что? Значит, разговаривал кто-то другой. Ведь второго собеседника не нашли.

— Но его необходимо было найти и допросить! Тогда мы точно знали бы, кто пользовался телефоном Фёдорова.

— Бредни. Агата Кристи, Рекс Стаут и Александра Маринина в одном флаконе. Лишняя трата времени и сил, которые бы ни к чему не привели.

— А как же презумпция невиновности?! — с отчаянием в голосе спросил Павел.

— Чёрт! — в сердцах вскрикнул Сергеев. — Павел, когда я был молод, чуть старше тебя, я рассуждал также, как ты. Да, я также, как и ты старался разобраться в каждой мелочи, рассмотреть все детали под микроскопом. А потом устал этим заниматься и понял, что так называемая презумпция направлена на то, чтобы преступники уходили от ответственности. Каждый второй в суде заявляет, что он невиновен. И на половину из них практически нет доказательств. И что всех оправдывать? Ко всем ним надо относиться равнодушно, абстрагироваться от них. И когда я стал так делать, всё стало работать, всё стало складываться.