позже. Прикольно, не правда ли? На маму обижаться, конечно, грех, но пепел товарища Клааса постоянно стучал в моём сердце. Да и бог с этим наследством, каким бы оно ни было. Гараж с «Волгой», доля в квартире в Мытищах и прочая ерунда в виде сберкнижек под подушкой… Хотя деньги они и в Африке… А после некоторого времени мама подарила, так сказать, с барского плеча чемодан, набитый кожаными куртками и ещё чем-то в виде наследства, оставшегося от папы. Но у папы был меньше размер одежды, и я некоторое время, открывая сей чемодан, просто смотрел и вспоминал наши редкие разговоры и общения. Так что синдромом восторга от крепости семьи, меня родившей, особо не болел. После служения в армии отец занял высокую должность зама генерального директора Рембыттехники Московской области. Появился достаток. Он успел построить маленький домик — дачу в Сергиев Посаде. Начал помогать мужу сестры Сергею Хекеру в карьере. Потянулся ко мне. Вспоминается разговор на балконе в Мытищах отца и сына… Он как-то с болью тихо мне сказал: «Ты прости… мало уделял внимания и заботы сыну… Но вижу, ты становишься человеком. Не похожим на меня… Да и понятно, меня война построила и определила дорогу по жизни… Сегодня другая реальность… Ты погрузился в музыку… Для меня это странно. Это трудная дорога. Я хотел тебя сделать офицером. В армии легче хлеб заработать… Но уважаю твой выбор и прошу только одно — стань в выбранной профессии профессионалом. Хочу гордиться тобой…» — и мы обнялись! «Нам надо держаться ближе к друг другу…» Я даже опешил. Никогда доселе не говорили так отец и сын… Видимо, он почувствовал не маленького сына рядом, а молодого друга что ли… Уверен, был бы жив отец, он бы не позволил меня отталкивать навсегда от лона. Всё-таки родная кровь. Не хрен собачий, да простят меня боги и на этот раз. Наверно, поэтому я многие годы потом подсознательно искал свою семью, свои берега… Немного неловко за резкость суждений, но видят небеса, сознавать этакий пердимонокль по отношению к себе неприятно.

Уважаемые читатели, только не подумайте, что я в слезах и соплях неистово жалею себя и рыдаю по ночам в наволочку. Отнюдь. У каждого человека есть свои шрамы в душе. Просто это мои университеты, не более. Время как океан. Размывается береговая линия, и возникают новая география и точки отсчёта.

Вопреки и потому что

Школа в моих воспоминаниях — это самое тоскливое учреждение во вселенной, напичканное пожилыми, потерявшими женственность училками. Две или три из всего состава преподавательниц были похожими на нормальных женщин. Одна из них — наша классная, например, — преподавала английский язык и одновременно на наших же изумлённых глазах флиртовала в классе по время уроков с учителем по рисованию. Он, бедный, сидел с нами за партой и делал вид, что живо интересуется изучением английского. Сам-то бы венгр и языки до прихода в наш класс уже знал. Это смотрелось как видео зарисовки служебного мыльного романа. Весьма поучительно. До сих пор помню. Одно видение ярко въелось в память. В присутствии венгерского мужчины учительница несколько нарочито ходила по классу и, театрально нагибаясь над потеющими от страха ребятами, правила неправильно написанное. Помню её приоткрытую грудь и танцующую походку с видом сзади. Скажу вам, что Эммануэль в знаменитом фильме — угловатая девочка по сравнению с нашей учительницей. Можно сказать, что это первый эротический фильм в моей жизни. Я же ходил в школу не учиться скучным дисциплинам, а обсуждать великие творения кумиров. Да и какая школа может быть, когда душа поёт и полностью заполнена земляничной битловской поляной? В ту пору я, конечно, не понимал, что и как. Молодо, зелено. В семье до меня не было никакого дела, и я молча наливался обидой и разочарованием за своё ненужное никому детство. Обида крепко поселилась в моём сердце, и впоследствии, в 15 лет я по сути ушёл из дома и превратился практически в бродячего музыканта. Для этого нужен был, конечно, толчок. Первая симпатия, первые мальчишеские страдания, и я, под предлогом дружеских посиделок, начал регулярно исчезать. Сначала на одну ночь, потом на две, и так далее. Обо мне в семье всерьёз начали беспокоиться примерно только через месяц моего очередного загула. Но за это время я успел почувствовать своё привилегированное одиночество. И, слава Богу, меня этот побег из семьи заставил понять и уважать, как говорят, режим публичного одиночества. Я понял: когда ты один, то чувствуешь себя комфортно, ты можешь жить своей собственной судьбой. Можешь услышать свой голос. В то время я уже попал в список популярных музыкантов города Мытищи, и пошло-поехало. Сначала я влился в группу «Гладиаторы». Забавно вспоминать, но я даже чуть-чуть ревновал нашего руководителя. Он был настоящий армянин. Он влюбил в себя мою одноклассницу Лену. Она жила в подъезде с Серёжей Брыксиным. Такая статная, гордая и неприступная. Очень красивые волосы тёмно-жгучего окраса…. И вот она погрузилась в его армянскую взрослую душу… Помню, пела тихим высоким голоском, глядя на костёр. Какие-то бардовские песенки… Ладно… Она, видимо, тоже хотела созреть по-своему…

Потом вошёл в первый состав группы «Авангард», где я имел честь музицировать в Мытищах, которая гремела и была довольно известной. Хочу особо отметить явного лидера нашей группы Андрея Егорова. Он писал психоделические песни в стиле «Лед Зеппелин» и «Битлов». Я попал в свою реку. Они были очень похожи по музыке и мелодии на некоторые песни этих групп, но в те времена никто не обращал на этакую мелочь внимания. Все копировали «Битлов». Например, Андрей Макаревич из «Машины времени». Мы же пели фирму и играли длинные рок композиции. Немного конкурировали с группой, в которой пел и играл на гитаре молодой Лёша Глызин. Алексей обладал высоким голосом и успешно пел известные рок-хиты «Грэнд Фанков» и кого-то других, не помню уже. Народ плавно перетекал из нашей танцплощадки к нему и обратно. Мытищи и Пушкино были на одной ж/д ветке. Тогда рок-музыка была под строжайшим запретом, и мы естественно тянулись к этому запретному плоду. Хитрили, притворялись очень сознательными. Врали про убеждения чиновникам от комсомола. А сами играли на танцах и вечеринках любимую музыку. Короче, девчонки, вино и рок-энд-ролл. Помню приезжали к нам на танцсцену в парк Мира Александр Градский, Стас Намин с американскими студентами и многие другие уже известные рокеры Москвы и Питера. Валера Третьяков приезжал и зажигал