И тут Мари резко вздрогнула, потому что даже на таком значительном расстоянии она смогла отчетливо разглядеть потеки ярко-красной крови, сочащейся из-под челки его волос откуда-то с головы.

— Э-эй! — тотчас же окликнула она незнакомца, прекрасно понимая, что это может быть весьма неразумным поступком с ее стороны. Но что-то во всей внешности парня вызывало у Мари гораздо больше сострадания, чем страха. Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, она сама постепенно станет черно-белой и будет точно также скитаться вокруг в своих отчаянных и безуспешных поисках помощи.

Парень поднял на нее лицо и неожиданно расцвел радостной, почти что счастливой улыбкой. Глядя на нее, можно было подумать, что он увидел вовсе не Мари, а кого-то из своих родных или близких. Он быстро поднял вверх одну руку и приветливо помахал ею. И только сейчас, когда незнакомец полностью развернулся к ней, Мари заметила, что во второй его руке зажат обычный целлофановый пакет с чем-то ярким и разноцветным внутри. Издалека это выглядело похожим на фантики конфет.

— Привет, — помахала Мари ему в ответ, — Это ты тут сегодня ночью ходил?

Парень поспешно подошел к ней ближе и встал внизу, подняв свою голову вверх. Даже сейчас он продолжал смотреть на Мари с таким открытым и неподдельным счастьем, что сердце девушки сжалось от нахлынувшей на него волны сочувствия и жалости.

— Да, это был я, — произнес он звонким, мелодичным голосом, — Я лишь искал здесь своего друга Уильяма. К моему глубокому сожалению, я потерял его и до сих пор никак не могу найти…

— Я никого тут не видела, извини, — пробормотала Мари, пытаясь хоть чем-то быть ему полезной. Тем не менее, она все еще продолжала размышлять над тем, безопасно ли ей будет сейчас спускаться.

— Это ничего, — понимающе закивал он, — Но, простите меня, я вам не представился… Меня зовут Дэвид. Извините, пожалуйста, за то, что я вам ночью, по-видимому, помешал…

Его слегка вычурная манера произносить слова и то, как он строил предложения показались Мари немного старомодными. Помимо этого, и вся его одежда казалась ей сейчас, при ближайшем рассмотрении, какой-то далеко не современной. Поэтому целлофановый пакетик, со сладостями внутри, смотрелся в руках этого парня как-то, мягко говоря, странно.

— Меня зовут Мари, — ответила она, проворно выбравшись через окно чердака на широкий карниз, — Подожди немного, я сейчас спущусь к тебе вниз…

Дэвид с готовностью кивнул и, слегка отступив в сторону, присел на красивую кованую скамью, сильно заплетенную каким-то вьющимся темно-серым растением. Вчера, в сгущающейся тьме, Мари эту скамейку даже не заметила.

Спустившись на землю, она осторожно подошла к сидящему парню и остановилась в нескольких шагах напротив. Сесть рядом с ним Мари пока еще не сочла слишком уж разумной идеей. Заметив, однако, что она не собирается садиться, Дэвид тут же поспешно встал, очевидно для того, чтобы не сидеть в присутствии стоящей рядом с ним леди.

«Странный он все же…, — подумала Мари, — Я никогда еще в своей жизни не встречала человека с настолько хорошими манерами».

Пакетик со сладостями остался лежать на скамейке, рядом с тем местом, где парень только что сидел.

— А что случилось с твоей головой, Дэвид? — участливо спросила его Мари, — У тебя кровь идет…

В ответ на это, парень как-то слегка растерянно прикоснулся пальцами к голове и лишь печально ей улыбнулся.

— Оно так теперь всегда…, — как-то немного странно объяснил он, — Прошу простить меня за это…

— Да, ничего… Просто, я подумала, что тебе, наверное, больно…, — немного извиняющимся тоном пробормотала она, — Выглядит так, как будто бы рана свежая. Кровь все еще сочится…

— Могу я вас попросить кое о чем, Мари? — вдруг вежливо и невозмутимо спросил он.

Мари с готовностью кивнула. Дэвид казался ей на редкость приятным парнем. И, несмотря на то, что с ним, как и со всем окружающим миром, было явно что-то не так, ей все же хотелось хоть чем-то ему помочь.

— Вы не могли бы поесть со мной, Мари? — он поспешно поднял со скамейки пакетик и как-то по-детски открыто протянул его ей, — Это, конечно же, весьма скромная трапеза, но просто со мной уже так давно никто не ел… Простите меня. Честно говоря, мне от этого порой бывает очень одиноко…

Он выглядел весьма сконфуженным от своей просьбы и невероятно расстроенным одновременно. Мари участливо заглянула в протянутый ей пакетик. Там действительно были конфеты в ярких цветных фантиках и печенье, но сейчас, при ближайшем рассмотрении, Мари заметила, что фантики на конфетах заметно потертые, а печенье, и вовсе, местами покрывает плесень. А еще она заметила, что рука Дэвида, в которой он держал протянутый ей пакет, слегка дрожит.

И тут Мари, с легким страхом и одновременно каким-то душащим состраданием, вдруг осознала, что Дэвид уже давно умер, а все эти конфеты и печенье ему, по-видимому, когда-то принесли на могилу родственники. Неожиданная и страшная догадка повергла Мари в состояние легкого шока, а на глазах ее невольно выступили слезы. Она бережно достала из протянутого пакета пару конфет и одну печеньку и попыталась максимально ласково, при этом, Дэвиду улыбнуться.

— Спасибо тебе, — сказала она тихо, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, — Мне кажется, что ты очень хороший парень, Дэвид. И я, действительно, надеюсь на то, что ты однажды найдешь своего друга. Прости меня, пожалуйста, за то, что этой ночью я не впустила тебя в дом…

Дэвид с откровенной благодарностью ей улыбнулся и, также достав из пакета печенье, начал, беззвучно расплакавшись, его есть. Мари взяла его за руку и заботливо потянула на скамейку, приглашая присесть и присаживаясь рядом. Его рука, как и следовало ожидать, была очень холодной и, при этом, как будто, бы какой-то восковой на ощупь. Стараясь не думать об этом, Мари развернула конфету и упрямо ее откусила. Конфета эта была сильно засохшей, но девушка продолжала жевать ее, превозмогая чувство легкой тошноты. Просто ее эмпатия по отношению к Дэвиду была сейчас гораздо сильнее, чем чувство страха или же естественного отторжения организма. Мари никогда раньше особо не задумывалась над тем, что ждет людей после их смерти. Однако, сейчас, она вдруг всем сердцем почувствовала, как важно для Дэвида то, что кто-то просто сидит тут и ест с ним, поминая его таким образом. Ведь разделяя с ним эту незатейливую трапезу, Мари словно бы позволяла ему почувствовать себя живым, как раньше.

Дэвид, тем временем, продолжал есть и тихо плакать, и Мари сочувственно положила ему руку на плечо. Несмотря на то, что девушка осознала, что Дэвид давно мертв, она все же была рада тому, что впервые после случившейся с ней аварии, она смогла встретить в этом больном мире хоть кого-то разумного и даже, в каком-то смысле, живого.

— Это означает: «С чем покончено, к тому не возвращайся»…, — немного успокоившись, вдруг неожиданно произнес Дэвид, — Я о надписи на клинке. Простите меня, пожалуйста. Я просто подумал, что вы, наверное, не знаете латыни…