И вдруг он вспомнил еще об одном деле, которое просто отмел за ненадобностью. Его ликвидатор просил выручить свою самую одаренную ученицу, он ее разыскал в городском госпитале, в ожоговом отделении, после ранения при авианалете в районе порта. Ирод тогда ничего не обещал своему подручному, более того — наведя справки об одаренной ученице, выяснил, что последние два года она работала лаборантом-регистратором в экспериментальной лаборатории в концлагере в Доманевке, курировала испытания ядов в различных концентрациях и препаратов на их основе на заключенных. При всей нелюбви Василия Петровича к людям такое было табу даже для него. Да, были некие смягчающие моменты в этом деле, по своим каналам он выяснил, что пойти в лабораторию ее заставили комендант лагеря и его заместитель, приставив вальтер к голове ее пятилетнего сына и угрожая пристрелить его, если она откажется сотрудничать. Барышню эту знали многие в Одессе, она писала диссертацию по пищевым ядам и отравлениям и побывала во всех лабораториях всех одесских заводов, которые хоть как-то были связаны с производством продовольствия. Так что подозреваемых, кто мог донести немцам о ее существовании, было полгорода.

Но тогда, в свете предстоящего отъезда, Ирод счел ее лишней обузой — ну зачем она ему? С собой брать?

А вот теперь ее шансы неимоверно возросли. Дедушка — ликвидатор штатный, завтра поступит новый приказ от руководства — и он исчез. А Ироду свой, до мозга костей преданный «чистильщик» еще очень даже может пригодиться. Так неожиданно шансы на спасение для химички-отличницы из призрачных стали более чем реальными. Операцию по спасению этой тетки Ирод прокрутил в считаные дни. Сначала он, верный себе, навел подробные справки о состоянии здоровья пациентки. Все оказалось гораздо проще, чем ожидалось: у бывшей лаборантки ожоги довольно сильно повредили кожу на большей части лица и плече. Она была в сознании, и прогнозы на выздоровление были очень обнадеживающие. Так что понадобилось только купить документы на другое имя у делопроизводителя госпиталя и ночью перевезти пациентку из палаты на квартиру к дедушке, поклявшемуся вы´ходить свою любимую ученицу, которую неожиданно сентиментально назвал «доченькой», в самые короткие сроки.

Так у Ирода и появился свой «карманный» ликвидатор. А у химички — новое лицо и новое имя.

Муся в ужасе выходила из квартиры Полонской. Почти все жители двора вышли смотреть.

— Пожила в старухиной комнате на халяву? — буркнула Гордеева с галереи. — Получай, скотина! Бог палкой не бьет!

Муся рыдала и тряслась:

— Я шо?! Товарищи! Кого вы слушаете?! Эта старуха вообще немцами командовала! А те две и Косько с двенадцатой с румынами жили. А я ничего не сделала!

— Еще как сделала! И за что? За комнату вонючую! А повесьте ее в сквере через дорогу, чтоб патроны не тратить! — глядя в глаза Мусе, крикнула Аська.

— На шо она нам в сквере — шоб воняла, как при жизни, только сильнее? — отозвалась Нюся.

Дашка, Муськина подруга по комнате и белошвейному делу, не вышла, она выглядывала, обмирая от страха из окна комнатки на втором этаже.

— Пошла, гнида! — Патруль брезгливо подтолкнул Мусю прикладом, как будто боялся запачкать пальцы и прикоснуться, заразиться… — Разберутся с тобой. Не сомневайся! Со всеми предателями разберутся! — строго прикрикнул он во двор.

— Думаешь, это она меня сдала в сорок первом? — спросила, не поворачиваясь к Нюсе, Женька.

— А кто ж еще?

— Была б уверена, сама бы застрелила еще неделю назад, — произнесла в никуда Женька и пошла домой.

— Лучше б ты этому дураку Григору яйца отстрелила, — вздохнула Нюся. — Вот что мне теперь делать?

— Снимать штаны и бегать, — хмыкнула Женька. — Пусть рожает. В двадцать два примы из нее все равно не получится.

Нюся осталась одна на коридоре и вздохнула в окошко дочери:

— Может, Котька Беззуб вернется? Вы ж там по малолетке крутили амуры… Хотя… кто ж на тебя, дочечка, с прицепом румынским теперь позарится…

По этапу

Если бы Вайнштейн знал, как его оплакивает Аня и как бесится Женя, он бы обязательно расцвел своей неотразимой улыбкой фартового одесского пижона. Эти женские эмоции его бы точно согрели, хотя тепло ему сейчас было без надобности. Боря ехал практически плечом к плечу с плачущими, истекающими пóтом, адреналином и смертным ужасом людьми на полу теплушки, которая увозила «татарских предателей-коллаборационистов» на новые поселения. Мужчин было меньше трети, в основном — женщины с детьми и старики.

Он не замечал пропитанных за неделю пути своими и соседскими испражнениями штанов, липкой вонючей рубахи, не чувствовал зуда и жжения от опрелостей и укусов вшей. Вайнштейн лихорадочно думал. Да, конечно, за те пятнадцать минут, которые ему дал на сборы отряд НКВД, он взял самое нужное и ценное, показательные часы с парой колец, чтобы если отнимут — дальше не обыскивали, и несколько камешков. Остальные оставил — не успел. Дома он камни не хранил, но шепнул Аньке, где половина. Несмотря на всю свою легендарную кошачью лень и любовь к комфорту, он оставался хищником. Аньке он сразу все объяснил, почуял своим воровским инстинктом за неделю. Но расслабился, не ушел, не спрятался. Не думал, что его в такой глухомани тоже заметут, да еще и так лихо, в четверть часа. По Бориной легенде, она, оправившись от тифа, добралась до партизанского отряда в горах, но весь отряд погиб на операции. Анька была ранена и еле доползла до села, где ее вы´ходил Боря. Мол, узнал по комсомольским рейдам и лекциям и спрятал от фашистов.

Анька сразу воодушевилась, что тогда Боря — герой, и он уцелеет.

— Да не смеши! Мой моральный облик тут каждая собака знает. Посмотрим, как карта ляжет, а я на дно. Только пару дел в Джанкое закончу и сдрысну отсюда.

Не успел. Красиво сработали: так, чтоб не один город, а целый народ в два дня вывезти из Крыма, никто даже представить не мог.

Давно, видать, готовились. Начали утром восемнадцатого мая и к 16.00 двадцатого выгребли всех.

Отряды НКВД заходили в дома и давали на сборы пятнадцать минут, ну, двадцать на семью. Люди, которые заселялись в «освободившиеся» дома, в ужасе находили еще теплые печки и неубранные постели. Официально разрешалось брать с собой полтонны вещей, а домашний скот, сельхозоборудование велено было оставить. Выдавались обменные талоны. Мол, по предъявлении на новом месте получите в полном объеме.

Никто не разбирался — виновны-невиновны, сотрудничали с немцами или нет. Независимо от возраста всех — от младенцев и детей до дряхлых стариков — вывезли. Дорога шла на восток.

Госкомитет обороны предписывал к первому июня отправить всех татар Крыма в Узбекскую Советскую Республику. Чекисты управились на неделю раньше.

Основная часть доживших будет выгружена в Узбекистане, поближе к рудникам. Часть поедет дальше, в Таджикистан и Казахстан в спецпоселения за колючей проволокой. Некоторых закинули на Урал, в Молотовскую область и в Марийскую АССР.