Я положила руку на морщинистую ладонь.

— Даже не думайте о смерти. С вашим здоровьем вы будете жить ещё очень долго и счастливо.

— Тс-с. Сашке не говори, а то вообще мать забудет со своим бизнесом.

Я улыбнулась и кивнула.

Из закрытой комнаты доносилась английская речь. Видимо, сын Веры Львовны отчитывал кого-то из подчинённых. Я очень долго и упорно изучала язык Шекспира, чтобы однажды, встретившись с отцом, высказать ему всё, что думаю, на американском диалекте. Невольно прислушалась. «За что я вам деньги плачу? Шесть замов, и ни один не может поднять свою задницу?» Далее послышался русский мат и небольшое продолжение: «Всё, я занят. Вернусь через неделю, всех на хрен поувольняю!»

Через минуту в гостиную вышёл высокий широкоплечий мужчина, а я поняла, что уже созрела для того, чтобы провалиться сквозь землю.

— Аннушка, детка, позволь представить тебе моего сына. Александр. Саша, а это мой любимый доктор.

— Анна Игоревна. — Я кашлянула.

Мужчина, хищно улыбаясь, медленно подошёл ко мне и взял мою ладонь в свои огромные руки. Не отрывая от меня насмешливого взгляда, он легонько дотронулся губами до ледяных пальцев.

— Рад знакомству. Даже не знал, что доктора в России такие сексуальные, а то давно вызвал бы к себе в номер парочку.

Я покраснела. О-о, с каким удовольствием я бы сейчас расцарапала это самодовольное холёное лицо!

— Сын! Не смущай Аннушку. Она девушка порядочная и уважительная. Столько лет терпит зловредных старух на своем участке! Одна я чего стою. — Вера Львовна дождалась, пока сын займёт своё место за столом, и продолжила: — Знаешь, она даже отказалась от работы в новом центре, чтобы нас не оставлять. Кому мы нужны, если даже родные дети… — Хозяйка смахнула слезинку батистовым платочком.

— Мам! Ты опять за своё? Сколько раз я предлагал переехать в Америку?

— В Америку? — взвизгнула старушка. — И что я там буду делать? С кем общаться? Ни телевизор посмотреть, ни газету почитать. Были бы хоть внуки. — Она махнула рукой и отвернулась.

Мажаров положил себе на тарелку огромный кусок запечённой курицы и подмигнул мне:

— Какие наши годы? А вы кушайте, Анна Игоревна. Это домашняя еда. Смею заверить, никто в вашу тарелку тут не плюнет.

— Саша! — Вера Львовна была искренне возмущена поведением сына. — Чем говорить непристойности, лучше поухаживай за гостьей.

Когда моя фарфоровая тарелка была наполнена до краёв, старушка повела беседу в нужном направлении.

— Сын! Я вот для чего тебя позвала. Аннушка попала в очень неприятную ситуацию. На неё наехали какие-то бандиты, шантажисты-наркоманы, и теперь девочке требуется большая сумма. Для тебя это сущие пустяки, всего лишь семьсот пятьдесят тысяч российских рублей. Мы должны помочь хорошему человеку.

— Поможем. — Мажаров откинулся на спинку стула. — Отчего не помочь? Мы обязательно поможем друг другу, но я должен узнать всё в деталях, особенно про бандитов, шантажистов и наркоманов. Если ты не против, мама, мы прогуляемся. Не хочу отвлекать тебя от сериалов.

Вера Львовна кивнула.

— Спасибо, сын.

Звонок на сотовый заставил Мажарова выйти из-за стола и уединиться в соседней комнате.

— Я же говорила, Аннушка, Саша поможет! — Старушка опять перешла на шёпот. — Таким бизнесом ворочает, а человеческого лица не потерял. И невесту приехал искать сюда, в Россию, чтобы по душе была. Вот так.

На лестничной клетке человеческое лицо Александра исчезло.

— В «Континенталь»?

— Для чего?

— Странный вопрос. Мы подпишем контракт, а завтра узаконим отношения в местном загсе без шумихи и пафоса.

Я стала спускаться по лестнице, но тут же остановилась.

— Послушайте. Я согласна продать квартиру. Мы можем всё оформить у нотариуса, только оставьте меня в покое.

— Продать? — Мажаров взял меня под локоть, быстро вытолкал на улицу и буквально запихал в чёртов джип. — Боюсь, вы не знаете законов, моя милая. Продать квартиру, в которой прописан несовершеннолетний ребёнок, без места его новой регистрации невозможно. Да и к чему такие жертвы? Вы поможете мне получить выгодный контракт, а я забуду про долг. Всего четыре месяца. Неужели я так противен вам?

Неожиданно он притянул меня за затылок и крепко поцеловал, пытаясь проникнуть внутрь мягким языком. Мне захотелось достать салфетки и вытереть лицо, а потом прополоскать рот и почистить зубы.

Усмехнувшись, он завёл мотор.

— Мне что, и спать нужно будет с вами в одной кровати?

Мажаров стал серьёзным.

— Не просто в одной кровати. У нас будет замечательный крышесносный секс, как у нормальной любящей пары. Мы будем целоваться у всех на глазах, ласкать друг друга… и трахать тебя я буду так, как захочу.

— Остановите машину.

В ответ мужчина нажал на кнопку у руля, и все дверцы автоматически заблокировались.

— Вы сумасшедший. Я искренне хотела загладить свою вину, но если так, подавайте в суд. Буду каждый месяц выплачивать тысячи по две. Лет через десять получите полную сумму.

Сумасшедший словно не слышал меня.

— Да, забыл предупредить. Я не терплю неподчинения. Так что постарайся не раздражать меня глупыми спорами.

Я повернулась к нему настолько, насколько позволяли сделать пассажирское сиденье и ремень безопасности.

— Я не вещь. Никому не дозволено так обращаться с людьми. Как у вас всё просто. Захотел — выкупил кредиты, захотел — отправил в отпуск. Я не шучу. Что вы можете сделать, если я не соглашусь?

Мажаров резко затормозил.

— Я превращу твою жизнь в ад, детка.

Он развернул машину и помчался в другом направлении. Минут пять я выслушивала, что у него хватит сил и средств сделать так, что в этом городе я уже не устроюсь даже уборщицей, мой сын окончит школу с весьма плачевными результатами, и о поступлении в приличный вуз придётся забыть. Он дал понять, что сможет договориться с небесной канцелярией, и на мою голову свалятся все имеющиеся там молнии, причём одновременно. Намекнул, что и в подземном царстве у него есть свои люди, которые разверзнут земные недра у меня под ногами, стоит лишь сделать один звоночек. Что ж, господин Мажаров умел быть убедительным.

Я немного расслабилась, когда поняла, что мы едем не в «Континенталь», а к моему дому.

— У меня действительно мало времени. Через неделю я должен быть в Нью-Йорке с женой. И если ты мне откажешь — дело твоё. Выходи. Я всё сказал.

Двери щёлкнули и разблокировались. Я замялась.

— Мы распишемся завтра?