– Итак, – Селезнев внимательно посмотрел на Шакутина, – хорошо, разберемся…

Кол хотел было пожать плечами, но вовремя вспомнил о Кате:

– Я настаиваю на открытии уголовного дела.

Если бы капитан Селезнев умел испепелять взглядом, Кол Шакутин превратился бы в горстку пепла.

В то утро, открыв глаза, старший следователь транспортной прокуратуры Дмитрий Самарин понял, что больше не может жить под одной крышей с сестрой.

Бог знает, почему это открытие он сделал именно сегодня. Странно прийти к такому выводу, когда прожил с ней в одной квартире всю жизнь – почти тридцать лет. Но тем не менее именно сегодня утром он проснулся с мыслью о том, что жилищный вопрос нужно наконец решать. Кардинально.

То что произошло вчера, было последней каплей. Вернувшись из филармонии, Агнесса оккупировала кухню и принялась распинаться по поводу туше пианистки, фамилию которой Дмитрий немедленно забыл. Но он мужественно выдержал рассказ о туше. Затем Агния должна была выйти с собакой. Однако она заявила, что невероятно устала и у нее нет сил. И это притом, что Чака принесла в дом именно она. Постепенно она свалила на брата утренние прогулки (Агния была физиологически не в состоянии подняться с постели раньше одиннадцати). А ведь сама клялась, что будет выходить через вечер.

Пришлось идти самому.

Когда он вернулся, Агнии успели позвонить из Дворянского собрания. Про туше Дмитрий еще мог слушать спокойно, но только не про дворянскую честь и не про то, что потомку славного рода Самариных не к лицу служить в полиции (она так и выразилась – в «полиции», хорошо, не в «охранке»). Думала ли мама (удар ниже пояса), отдавая сына в английскую школу, что наукам и искусствам он предпочтет уголовный розыск!

Дмитрий остановил безбрежный речевой поток радикально и просто – ударил кулаком по столу, ушел с кухни и лег спать.

А может быть, дело вовсе и не в Агнии?

В конце концов, Дмитрий знал сестру с собственного дня рождения, и, надо сказать, за эти годы она не изменилась. И в девять лет была точно такая же, как сейчас, разве что раза в три тоньше, – других различий Дмитрий не замечал.

Нет, дело, конечно, не в Агнии. Просто ночью опять приснилась Штопка – Ленка Штопина, бывшая одноклассница, которая пришла к ним в шестой класс из другой школы посреди учебного года. Тот день Дмитрий помнил и сейчас так, будто это было вчера. Дверь открылась, и в класс вошло… видение.

Потому что таких красивых людей не бывает. На ее фарфоровом бледно-прозрачном лице, обрамленном шапкой светло-рыжих волос, яркими пятнами выделялись вишневые губы и васильковые глаза. Никогда в жизни, ни раньше ни потом, Дмитрий не видел ничего более прекрасного. И казалось совершенно немыслимым, что это неземное существо будет учиться с ними в одном классе, что ее можно будет видеть каждый день, звать ее по имени и даже просто стоять рядом.

В Штопку разом влюбились все. Но она ходила в художественную студию, и там, как говорили, у нее был парень… Димка Самарин, конечно, завидовал этому счастливцу – но мог ли он встать рядом с ней! Она была ангелом, видением, мечтой – недосягаемым и потому бесплотным идеалом.

С долговязым и плечистым Димкой Самариным она дружила. И он невероятно гордился тем, что может провожать ее домой, нести ее портфель-и болтать обо всем на свете.

Потом она поступила на искусствоведение в Академию художеств, потом вышла замуж, но ничего не изменилось. Она по-прежнему была для Димки единственной Женщиной с большой буквы.

Дмитрий не оставался аскетом. Заводил романы, влюблялся, один раз чуть не женился, в другой чуть не зажил с женщиной семьей. Но все это было несерьезно, потому что он прекрасно знал, что любит только одну женщину в мире – Елену Штопину.

И вот сегодня она опять приснилась. Во сне она была еще бледнее обычного.

Дмитрию казалось, что она прозрачна и сквозь нее проходит свет. Или она сама светится? Сначала она молчала, только смотрела на него огромными глазами, которые от волнения казались темно-синими. Она была близкой, такой, какой в реальной жизни никогда не была. Она что-то хотела сказать ему и не могла, но Дмитрий был уверен что она просит о помощи. И во сне он был готов сделать для нее все.

С этим ощущением он проснулся. Он готов сделать для нее все! Но наяву ее не было рядом. Зато оглушительно звонил будильник, и Дмитрий Самарин был не школьником, а старшим следователем прокуратуры транспортной милиции, и под одной крышей с ним жила не Штопка, а Агния Самарина, музыкальный обозреватель газеты «Петербургский вестник» и самым близким существом оставался пес Чак, золотистый ретривер трех лет.

Сегодня Дмитрий дежурил в отделении Ладожского вокзала вместе с другим следователем – Мишкой Березиным. Тот, как всегда, опаздывал. Самарин не раз поражался этому потрясающему Мишкиному свойству: тот мог пропасть посреди дня неизвестно куда, смыться пораньше, хотя дел в следственном отделе скопилось столько, что впору было вообще не уходить. Самарин и не уходил. И в то же время начальство благоволило к Мишке, а не к нему. «Понимаешь, он не лезет в бутылку, – объясняла Дмитрию молоденькая следовательница Катя Калачева, – начальство гораздо больше устраивает тот, кто с ним не спорит. Кроме того, он такой обаяшка! Обаяние – великая вещь».

Дмитрий думал об этом, толкая дверь отделения. Но в дежурке посторонние мысли сразу испарились. С первого взгляда стало ясно – что-то случилось.

– Самарин! – вместо приветствия сурово сказал ему заместитель начальника майор Гусаков. – Раздевайся и дуй ко мне. У нас ЧП!

По дороге в коридоре попался судмедэксперт Санька Попов. Дима знал его манеру к месту и не к месту сыпать анекдотами, но сейчас на лице врача застыло озабоченное выражение.

– Убийство ты ведешь? – мрачно спросил он.

– Я пока не в курсе, – ответил Самарин.

– А-а, ну, наверно, тебе поручат, – сказал Попов и прошел мимо.

– Иван Егорович занят пока, – серьезно говорил майор Гусаков, – так что решим это дело в рабочем порядке. Ты, Дмитрий Евгеньевич, уже в курсе? – обратился он к Самарину. – Нет? Сообщаю. В электричке убита женщина с последующим расчленением. Личность не установлена. Дело поручается тебе.

Дмитрий мрачно взглянул на зам начальника отделения. Спорить было бессмысленно – сегодня он дежурит по Ладожскому отделению, он и получает это дело. А что у него в разработке находится еще с десяток… так ведь и другие следователи в том же положении.

И что за неудачный день! Почему-то снова вспомнилась Агнесса… Может, поговорить с начальством насчет жилья… Нет, только не сегодня. В другой раз…

– Ты понял? – вывел его из задумчивости голос Гусакова.

– Понял, – ответил Дмитрий.

– Вот тебе материалы предварительной экспертизы. Появится Жебров, переговори с ним.