хранила припасы из Дорнрайса, поместья на другом конце острова. Те стены в лозах переживут залпы магии, бьющие по Роузварду?

— Пусть хотя бы кладовая с едой выживет, — буркнула Нилла, сняла банку с полки и подняла крышку. Если они будут скромными, листьев чая хватит на три дня. Это немного радовало, и она благодарно помолилась, начертив круг в воздухе двумя пальцами.

Отодвинув банку, она взяла медный чайник и наполнила его чистой водой из бочки, стараясь не пролить ни капли. Соран развел огонь, и она могла использовать это. И она друг захотела отвлечься разумом и телом на обычную работу.

Решив не смотреть на мага — и игнорируя то, как он следил за каждым ее движением — она повесила чайник над огнем. А потом собрала немного горячих углей на камни и опустила сковороду греться. Она решила сделать оладушки. После кошмара, который они пережили, они заслужили сладких оладушков с корицей.

Через несколько минут синяя виверна спустилась из укрытия на балках. Ее страхи временно прошли, и она стала мешаться, вилась у колен Ниллы, терлась об ее руки, пока она пекла оладушки и добавляла их к растущей стопке на тарелке. Порой виверна пыталась забрать верхний, но Нилла привыкла к этому и щелкала каждый раз по ее носу. Виверна шипела, топорщила гребень, но сдалась и ушла под стол, опустила голову на ногу Сорана, дуясь.

Маг сидел за столом, упершись в него локтем. Наблюдал за ней.

Густая тишина была за шипением оладушков, пока они готовились, и бульканьем кипящей воды в чайнике. Нилла, казалось, порой слышала ворчание грома. Но ей могло показаться.

Она закончила, решила не нарушать тишину, опуская тарелку и чашку перед магом. Она не заняла привычное место напротив него, а ушла к нише и села возле ребенка. Длинная прядь чернильно-черных волос лежала на его лбу. Она осторожно убрала ее и нахмурилась, ощутив тепло от его кожи. Она была горячей. Как в лихорадке.

Она склонилась, осторожно осмотрела рану на его виске. Она уже закрылась, свежая кровь засохла. Воздух Роузварда не потерял исцеляющие свойства, несмотря на бурю. Это тоже радовало.

— Эй, — прошептала Нилла, гладя лицо мальчика, осторожно тряхнув его за костлявое плечо. — Ты голодный? У меня есть оладушки.

Его слабое дыхание дрогнуло. Он ее слышал? Он выдохнул, быстрый ритм дыхания вернулся.

— Пусть воздух Хинтер делает свою работу, — прогудел Соран из теней за ней.

Нилла напряглась. Она не хотела поворачиваться к магу. Не сейчас.

Но не стоило сидеть тут и позволять ее оладушкам остыть.

Тихо вздохнув, она встала и вернулась к столу. Избегая взгляда Сорана, она села на свое место, подвинула к себе тарелку, схватила верхний оладушек пальцами. Она откусила немного, но сладость с корицей была как пепел на ее языке.

Вздохнув снова, она обмякла на стуле, свернула оладушек и протянула виверне, та проглотила его целиком с радостью, чуть не забрав при этом кусок ее пальца.

Соран тихо сидел напротив нее. Он не прикоснулся к еде.

— Что такое? — наконец, спросила Нилла, хмуро глядя на него. — Не нравится?

— Я ошибался.

Слова повисли между ними как странные серебряные нити магии в воздухе. Нилла ждала, затаив дыхание, заставляя себя смотреть в глаза мага.

— Я… — Соран сглотнул, опустил ресницы, а потом посмотрел на нее. — Я не должен был мешать вам спасать ребенка. Я ошибся. Хоть вы действовали безрассудно, вы были правы, — он вдохнул, потер рукой лицо, задевая уродливые шрамы под глазами и вокруг рта. — Осторожность стала стилем моей жизни. Но не от сильного желания жить. Нет. Просто от желания… сдержать в оковах свои грехи.

Дева Шипов. Он говорил о Деве Шипов.

Если он умрет, она вырвется из оков и попадет в мир смертных. Было страшно представить, какой хаос она устроит.

Нилла поежилась, сглотнула и посмотрела на свои ладони.

— Знаете, я… — она замешкалась, поджала губы. Но она начала, можно было и продолжить. — Я тоже хочу извиниться. За то, что подвергла опасности. Я знаю, вы не эгоист. Вы тратите жизнь, защищая людей, которые и не знают о вашем существовании. Простите, но…

Что еще она могла сказать? «Простите, но я все равно поступила бы так снова»?

Она взглянула на мальчика, спящего в нише. Он умер бы, разбился бы об камни.

— Понимаю, — голос Сорана донесся до нее, теплый и удивительно нежный. Она поймала его взгляд на миг, а потом посмотрела на свои ладони. Они сидели в тишине, пока оладушки остывали.

Наконец, Нилла бросила еще один виверне и заставила себя откусить от третьего.

— Ешьте, — сказала она магу, жуя. — Мы не знаем, надолго ли мы тут. Нельзя тратить хорошую еду.

Его серебряные глаза посмотрели на ее лицо. Она, казалось, заметила тень улыбки на уголках его рта в шрамах. Он послушно взял оладушек, свернул его и стал медленно жевать.

Нилла ждала, пока он доест, взяла еще один и спросила:

— Так что за исключение?

— Прошу прощения? — он приподнял бровь, его пальцы замерли над тарелкой.

— Вы сказали, что никто не может прожить под долгим влиянием бури, если только… — она склонила голову, ожидая, что он продолжит.

— Ах, — он убрал руку и опустил ее на свое колено. — Вы должны понять: рувин-сатра — это дыра в… реальностях. Брешь между этим миром и квинсатрой, миром магии, вызванная сильным взрывом неуправляемой магии. Смерть дракона, например, может прорвать реальности. Но менее сильный источник, как резкое разрушение Великого заклинания, тоже вызывает рувин-сатру в подходящих обстоятельствах, — он посмотрел на Ниллу. — Понятно?

— Д-думаю, да, — Нилла посмотрела на спящего ребенка. — А что с ним? Как он в это все вписывается?

— Возможно, — медленно сказал Соран, глядя вместе с ней на маленькое тело под тонким одеялом, — что он и есть источник этой рувин-сатры.

— Что? Он? — Нилла уставилась на него, а потом покачала головой и посмотрела на мальчика. Она стала намного лучше воспринимать магию за последние две недели в Роузварде, и она улавливала магию так, как раньше не считала возможным. Но она не ощущала магию в ребенке. — Я думала, он был смертным. У него красная кровь, и он не…

— Думаю, он может быть ибрилдианом.

Если бы она не слышала странное слово раньше, Нилла не поняла бы Сорана, его голос был тихим и мрачным. Одно слово выделялось, как игла, прижатая к барабанной перепонке.

Она сжалась, обвила руками тело.

— Ибрилдиан, — начал Соран после долгой паузы, — это ребенок смертного и…

— Фейри, я знаю.

Он резко повернул голову. Она ощущала его взгляд