Еще одно письмо лежало по правую руку, ближе к дальнему от сидящего углу столешницы. Печать с гербом рода была сломана, подписан конверт был дядей Жозефины, Гарриком де Варденом, обитавшим в небольшом поместье на исконных родовых землях на Севере. В самом же письме — вполне обычном, таком, какие и пишут друг другу разделенные расстоянием, но не отношениями родичи, была не самая обычная приписка:

«…все ли у тебя хорошо? Я спрашиваю потому, что ко мне приходил странный человек из тех, кто спрашивает ни о чем. Я пытался прозреть его, но он был закрыт от меня этими новомодными штуками. Он спрашивал про мои дела, но мне кажется, что в действительности он хотел узнать о твоих. Не осталось ли у тебя незакрытых долгов? Ты знаешь, о чем я». В конце письма был еще более странный постскриптум: «Клаус велел передать, что он спит хорошо».

Письмо только добавило загадок. Тот, кто спрашивает ни о чем… особый следователь — из тех, что работают на безопасность всего королевства, а не его жителей? И кто такой Клаус — среди родни Жозефины такого имени не было? И долги… дядя вел речь явно не о деньгах — так о чем? Благо с новомодными штуками все было понятно — дядя явно имел в виду алхимические талисманы. Все это следовало тщательно обдумать, да и дела насущные тоже требовали внимания.

Мартин отыскался на первом этаже, в приемной зале, и как раз распоряжался насчет поездки на рынок, причем никого больше рядом с ним не было. На вопрос хозяйки он пояснил, что в поместье используются браслеты связи — распространенные бытовые артефакты алхимического происхождения, одно из изобретений господина Штерна, крайне полезные в хозяйствах нобле и зажиточных ремесленников. У слуг были браслеты третьего порядка, обеспечивающие связь с каждым из них, управляющий носил браслет второго порядка, благодаря которому мог вызвать любого из слуг либо отдать им распоряжения, и браслет первого порядка, или мастер-браслет, носил господин.

— У матушки вашей такой был, но она его, считайте, и не носила почти что, видать, лежит у нее в спальне или в кабинете.

Спальня матушки была довольно просторной. Светлый шелк на стенах, напротив двери — бережно застеленная кровать — просторная, но явно для одного человека: оставшись вдовой, Лилия де Крисси больше не заводила романов, — рядом резной столик и светлый ковер на узорчатом наборном полу, в углу — книжный шкаф; на больших окнах — тонкие льняные занавеси. Над изголовьем кровати поблескивал вбитый в стену крюк для фонаря. Свет, воздух и покой царили в этой комнате, и юная де Крисси вдохнула его полной грудью — дышать и не надышаться… теперь это будет ее комната, и ей хранить созданное матерью.

В первую очередь девушка обратила внимание на узлы Силы по углам, выделявшиеся на фоне общего защитного плетения, пронизывающего стены особняка. Примерно в ладони над полом в каждом углу была вделана в стену медная пластина с изображением Даны Воительницы — малоизвестной ипостаси Даны Светлой. Уже много лет ее поминали как Исцеляющую, Дарящую, Взращивающую, но мало кто помнил, что Мать Матерей — не только кроткая целительница и щедрая хозяйка, но еще и грозный боец, защищающий созданное прочими ипостасями. В конце концов, любая мать не только нянчит своего ребенка и улыбается ему, но и при необходимости встает между ним и опасностью — что не мешает ей во время мира быть нежной и ласковой. Этот контур защиты мать совершенно точно ставила сама. Погладив пластинку, девушка продолжила осматривать спальню. Наверняка здесь находилось что-то, что могло помочь в разгадке тайны смерти матери и, возможно, отца. Жозефине все больше казалось, что они связаны между собой, несмотря на разделявший их десяток лет; и вполне очевидно было, что ей самой угрожают опасность и немалая вероятность разделить участь родителей в самом ближайшем времени. Вопросов было все больше, ответы ускользали и следовало не упускать ни единой возможности получить еще кусочек громадной, сложной и недоброй мозаики.

Мастер-браслет действительно нашелся в небольшом комоде, притаившемся около кровати. Там же лежал и гербовый перстень де Крисси, тяжелая печатка очень изящной и древней работы. Магия перстня была такова, что он отгрызал палец всякому, надевшему его без кровного на то права. На дивной красоты лазурном камне лежало серебро герба: крылатое копье, чье острие грудью закрывал вставший на дыбы единорог. Кроме них в комоде хранилась небольшая книжица в переплете мягкой кожи, вся исписанная почерком матушки. Дневник. Вели его не очень аккуратно, пропуская седмицы, луны, а иногда и годы. Там были стихи — весьма неплохие, кстати сказать, — и домашние заклинания собственного изобретения; кое-где страницы были аккуратно вырезаны. Многое касалось отца, и там можно было найти смутные намеки на то, что Лилия знала, откуда родом Себастьян и кем он был до того, как они встретились. Нашлась там и запись, сделанная перед смертью отца; быстрым, летящим почерком матушка писала, что «Себастьян стал нервным… он очень переживает за меня, за детей… завтра ему уезжать к себе в башню, он сам волнуется, и мне очень страшно за него. Над нашим домом сгущаются тучи, и уже скоро, я чувствую, оттуда ударит молния и поразит нас».

Что ж, мать обладала сильным Даром, а для любящих женщин подобные прозрения и вовсе не удивительны. Жаль, что нельзя точно предугадать и отвести беду.

Жозефина убрала дневник в ящик, и тут в дверь вежливо постучали.

— Госпожа, подать ужин сюда, в столовую, или, может, сервировать в приемной зале?

Раздумья заняли мгновение.

— В зале, пожалуйста. И собери всех слуг. Если Серж все еще спит — не трогай.

— Будет сделано, госпожа, — и Мартин ушел.

Две лестницы — к правому и заднему крылу — встречались как раз в приемной зале, центральном помещении особняка, где у большого круглого стола из мореного снежного тиса уже собрались все домочадцы, за исключением Сержа. Все они смотрели на госпожу, которая спустилась по правой лестнице и встала на свободное место перед столом. Ожидание, печаль, спокойное любопытство и тепло.

Она обвела слуг взглядом и заговорила:

— Приветствую всех. В связи с гибелью Лилии де Крисси я, ее дочь Жозефина де Крисси, принимаю владение этим поместьем. Я благодарю вас всех за службу нашему роду и надеюсь, что вы и впредь останетесь в этом доме, со мной. Да пребудет над всеми нами благословение Светлой Даны, Подательницы и Защитницы. Я прошу тех из вас, кого не знаю, назвать свои имена, ибо мне следует знать каждого, кто вручил мне свою жизнь для служения и защиты.

Мартин кивнул и промолчал, кухарка Агнес улыбнулась, старик-сторож по прозвищу Капрал вытянулся во фрунт, его верный пес Солдат протяжно зевнул. Две молодые служанки представились дуэтом:

— Ада!

— Мы называем их Большая и Маленькая, — улыбаясь, пояснил Мартин.

— Мама назвала меня Ада, но думала, что я не выживу, и потому младшую сестренку тоже назвала Ада, а вот они обе мы, — разулыбалась Ада Большая. Маленькая только хихикнула и погладила сестру по руке.

— Благодарю, — кивнула Жозефина. Тепла во взглядах ощутимо прибавилось. — Возвращайтесь к своим делам и ложитесь спать как привыкли — скорее всего, этот день для меня закончится нескоро. Мартин, подойдите после ужина. Капрал, прошу остаться.