Стоило мне перешагнуть порог их дома и, как обычно, весело сказать: «Привет!», как мой внук восторженно взвизгнул. С другого конца комнаты он тянул ко мне свои ручки, готовясь меня обнять. Его голубые глаза сияли, он улыбался во весь свой беззубый рот и уже собрался из маминых объятий кинуться в бабушкины. Но, по мере того как я приближалась, восторг на лице Сайласа таял. К тому моменту как я взяла его на руки, сияние глаз и улыбка сменились выражением глубокого горя. Он спокойно и просто взял мое лицо в свои крошечные ладошки и посмотрел мне прямо в глаза. Потом он обнял меня за плечи и уткнулся носом мне в шею. И будто бы этого было недостаточно, чтобы продемонстрировать, как горе передается от поколения к поколению, еще он несколько раз застонал. «Он знает… знает», — сказала я. Сайлас крепко обнимал меня, мы с ним сели на диван и долго сидели там, молча прижимаясь друг к другу. Наконец я глубоко вдохнула и рассказала о тяжелом состоянии кота.

Многие дети в первый раз переживают горе, интуитивно почувствовав скорбь родителя, — то горе, что безмолвно передают родителям дедушки и бабушки, после достается малышам. В случае с Сайласом печаль напрямую перешла от меня к нему. Этот пример также иллюстрирует, что почувствовать и выразить горе способны даже младенцы. Хотя Сайлас вряд ли вспомнит этот ранний опыт, вероятно, это переживание все равно повлияет на то, как он будет справляться с горем впоследствии.

Другие люди не только вспоминают, как впервые столкнулись с понятием смерти, но и находятся под глубоким впечатлением от этого знакомства. Возможно, если бы Рэймонд не стал «отцом» исследований в области околосмертного опыта, он был бы отцом нескольких детей и жил бы где-то неподалеку от почтовых дорог США. Он всерьез собирался выбрать профессию почтальона, и так бы оно и случилось, если бы он не познакомился с понятием смерти самым необычным образом.

«Бедный малыш Фриски умер» — рассказ Рэймонда

В Портердейле, штат Джорджия, не было разделения на районы: в городе жили всего около двух тысяч человек и все приходились друг другу соседями. На прогулку можно было отправиться в одном из двух направлений: вниз по склону холма или вверх. Дорога вниз приводила к аптеке Блэки, где наибольшим спросом пользовались мороженое, комиксы, грампластинки и газированная вода. Если пойти по склону вверх, можно было увидеть узкие улочки, вдоль которых толпились скромные домики и росли гигантские дубы. Сидя на террасах, люди приветствовали проходивших мимо соседей. В 1945 году Портердейл был образцом простоты и невинности, которыми славятся картины Нормана Роквелла.

У моего дяди Фэрли был песик, похожий на карманного белого чихуа-хуа. Фриски отличался таким свободолюбием, что его можно было считать общей собакой. Мы с ним любили друг друга так, как только могут любить друг друга собака и маленький ребенок. Когда он видел, что мама собирается со мной на прогулку, он тявкал, прыгал и тащил поводок, чтобы мы взяли его с собой. По дороге он шел рядом с моей синей коляской с большими колесами и никого ко мне не подпускал. Любому, кто кидал в сторону коляски с ценным грузом хотя бы взгляд, Фриски отвечал оскалом и глухим рычанием, а также принимал боевую стойку и от этого казался еще более воинственным. Пусть Фриски и был маленьким, он воображал себя громадным свирепым сторожевым псом.

Однажды утром, когда мне было примерно полтора года, нашу маленькую собачку сбила машина, и вскоре Фриски умер. Дядя Фэрли отнес бездыханное тельце на городскую свалку: тогда в Джорджии так избавлялись от мертвых животных. В Портердейле это был день траура. Хотя моя семья не выказывала горя (как обычно), я слышал, как они потихоньку приговаривали: «Бедный малыш Фриски умер».

А ровно через три дня, к всеобщему изумлению, Фриски прибежал домой. Я так никогда и не узнаю, что именно с ним случилось, но он прожил еще много лет. Мой первый друг преодолел грань между жизнью и смертью и вернулся — и мне это казалось нормальным.

Эта первая встреча со смертью оказалась в результате схожей с околосмертным опытом, который я впоследствии стал изучать, но до того момента, когда мы начали работу над этой книгой, почти пятьдесят лет спустя, я не осознавал, что эти явления связаны между собой. Изобрел бы я термин «околосмертный опыт» и стал бы работать в этом направлении, если бы Фриски не «вернулся с того света»? Это событие повлияло на все аспекты моей жизни и все еще оказывает значительное воздействие на мое отношение к смерти. Я до сих пор не могу полностью осознать и осмыслить то, что тогда произошло, но следующее воспоминание так же живо в моей памяти, как и в тот самый вечер, когда все произошло.

Я ждал отца с работы рядом с нашим домом на окраине, похожим на ранчо, и как раз выглядывал из-за угла, когда он подошел. Ясно помню белую рубашку папы и его короткую стрижку. Он опустился передо мной на колени и спокойно объяснил мне:

— Я задержался, потому что, когда я выходил из больницы, прямо у меня на глазах у человека случился сердечный приступ. У него остановилось сердце, поэтому мне пришлось вскрыть ему грудную клетку и сделать массаж сердца, чтобы снова заставить его биться.

Я был в шоке. Я хотел убедиться, что понял правильно, и переспросил:

— Ты имеешь в виду, что он умер, а ты вернул его к жизни?

— Так и есть, — ответил папа.

«Человек умер, а потом снова ожил», — лихорадочно думал я.

Эти ранние эпизоды возбудили мое любопытство в отношении жизни после жизни и до сих пор влияют на то, как я переживаю утраты. Однако, к сожалению, я не могу изменить стоическую реакцию моей семьи на горе. Это, как звенья одной цепи, передается от поколения к поколению, и привычные стратегии переживания горя остаются неизменными — пока кому-то не удастся это исправить.

В 1965 году меня увлекла идея околосмертного опыта, и я начал расспрашивать об этом тех, кто приходил к нам в дом. Мы с женой любим принимать гостей, как это заведено среди тех, кто вырос на Юге — здесь люди становятся друзьями мгновенно. Когда у нас родились сыновья, наш дом стал еще гостеприимнее. Друзья усаживались на цветастые подушки нашего мягкого дивана и делились воспоминаниями о своих околосмертных переживаниях, а Эвери и Сэм сидели у них на коленях и зачарованно слушали.

И вот к чему это привело: Сэм и Эвери познакомились с понятием смерти с уважением. Мы с женой всегда старались, чтобы дети выражали свои чувства и соображения по поводу услышанного. Они росли не просто в доме, где обсуждали то, что после смерти тела жизнь продолжается, но и в то время, когда об околосмертном опыте стали много говорить в СМИ.

Недавно наши сыновья пережили смерть трех бабушек и дедушек. Вспоминая о родных, они лили слезы без стыда и без стеснения. У меня было тепло на душе, когда я смотрел на то, как они выражают горе: это доказало мне, что нездоровое отношение моей семьи к гореванию мы преодолели.

Важно то, как человек узнает о смерти

Судя по рассказам, личным свидетельствам, проверенным и надежным данным, можно с уверенностью утверждать, что то, как вы познакомились с понятием смерти, оказывает влияние на то, как вы будете относиться к смерти, утрате и горю впоследствии. Пока что мы рассмотрели четыре фактора, влияющих на то, как человек справляется с горем: внутриутробный опыт, переживание родов, привязанность и первое столкновение с понятием смерти. Возможно, оказывают влияние и ранние впечатления, связанные с осознанием смертности.