лицо, как и подобает истинному наместнику сатаны, манипулирует такими действенными средствами, как деньги, письма и тайные наущения.

А искать невидимку сего коварного следует среди дворянства, точнее — среди наиболее влиятельных людей королевства. Сдается мне, известный сэр Джон Ди — один из таковских!

Недавно, дабы перетянуть простой люд на сторону дьявола, ревенхеды разорили склеп святого епископа Дунстана в Бридроке, а священный прах кощунственно развеяли по ветру; видеть святотатство сие без содрогания невозможно. И все для того лишь, дабы посеяно было в народе сомнение, ибо существует предание, что рака святого Дунстана пребудет до скончания века неприкасаемой, а гнев и огонь небесный немедля поразят всякую нечестивую руку, посмевшую посягнуть на святые мощи. И вот сие исчадие ада, Бартлет Грин, насмехаясь и изрыгая проклятия и богохульства, осквернил святыню, и множество глупых людишек глазело на это.

Теперь же хочу известить Вас о только что дошедших до моих

ушей новостях: на днях один путешествующий по нашим землям московит, субъект весьма подозрительный — слухи о нем в народе ходят самые разные, — тайком пробрался к Бартлету Грину и не единожды вел с ним какие-то переговоры с глазу на глаз.

Имя московита Маске — должно быть, кличка, однако, что она означает, неведомо. Л из себя сей магистр московского царя, так титулует его нечестивый сброд, — тщедушный серый человечек летами за пятьдесят, а ликом как есть татарин. Выдает себя за торговца русскими и китайскими редкостями и курьезами. Персона зело подозрительная, и никто не знает, откуда он родом.

К сожалению, арестовать вышепоименованного магистра Маске до сих пор так и не удалось, ибо он появляется и исчезает аки дым.

Еще одно, касающееся до сего субъекта, что могло бы способствовать его скорейшей поимке: дети в Бридроке были свидетелями, как после кощунственного поношения святыни московит подошел к склепу святого Дунстана, покопался в обломках каменных плит и извлек два чудно отполированных, блестевших как драгоценная слоновая кость шара, белый и красный; они легко помещались в ладони и видом походили на игровые мячи. Полюбовавшись, он спрятал их в карман и поспешно удалился. Есть серьезные основания полагать, что магистр, как торговец подобными курьезами, постарается как можно быстрее сбыть их своему человеку. А поелику самого магистра обнаружить не удается, я велел учинить строжайший допрос, дабы выяснить местопребывание шаров сих редкостных, а потому приметных.

Еще гложут меня сомнения, коих не могу утаить от Вас, Ваше преосвященство, как от исповедника, назначенного мне Господом Богом. На днях попала мне в руки корреспонденция господина моего губернатора. Углядев в сем знамение небес, я тайком попридержал оную у себя. Там я обнаружил послание весьма странного содержания, принадлежащее руке одного ученого доктора, бывшего в свое время воспитателем Ее светлости леди Елизаветы, принцессы Англии. К посланию прилагался лист пергамента, каковой, полагаю, можно, не опасаясь навлечь на свою голову подозрения, изъять, с тем чтобы in originali[6] переслать Вашему преосвященству вкупе с моим отчетом. Теперь вкратце то, о чем извещает господина губернатора воспитатель Ее светлости.

До сих пор, до пятнадцатого года жизни, духовное кредо леди Елизаветы особы* тревог не вызывало. И вдруг принцесса, известная допрежь своими выходящими за рамки приличия манерами, чудесным образом меняет в корне свое поведение и обращается к

приличным для юной леди занятиям. Все прежние забавы: беготня и лазанье по деревьям, щипки служанкам и издевательства над фрейлинами, даже бокс, приемами коего сия непоседа пыталась овладеть, а также тайные вскрытия и истязания мышей и лягушек — напрочь утратили для принцессы свою прелесть, она целиком ушла в себя, погрузившись в молитвы и Священное Писание. Казалось, чего лучше, однако есть подозрение, что все это лишь происки дьявола и его подручных, ибо почему в таком случае леди Элинор, шестнадцатилетняя дочь лорда Хантингтона, жалуется, будто часто во время игры принцесса с таким жаром бросается на нее, что оставляет на ее женских местах синяки и кровоподтеки? А в прошедший праздник святой Гертруды леди Елизавета устроила со своими приближенными бешеную скачку в Эксбриджские болота. Легкомысленная компания без всякие предосторожностей скакала по болоту — ни дать ни взять адская свита, безумная и распущенная, подобно проклятым языческим амазонкам.

Оная леди Элинор на следующий день тайно сообщила, якобы там, в Эксбриджских болотах, леди Елизавета посетила старую ведьму и кровью Христовой в чем-то поклялась карге, изъявив желание незамедлительно узнать свою благородную судьбу, подобно покойному предку, королю Макбету.

Тогда ведьма принудила леди Елизавету выпить какое-то богомерзкое приворотное зелье, нечто вроде дьявольского любовного эликсира, обрекая тем самым бедную ее душу на вечные муки. И только после этого начертала свое пророчество на пергаменте, коий таким образом становится corpus delicti[7], хотя я не уразумел в нем ни слова, на мой взгляд, это какая-то дьявольская галиматья. Сие был счастлив довести до сведения Вашего преосвященства, да поможет Вам Бог в Вашей многотрудной работе, остаюсь и проч. и проч.

Подпись тайного агента «+».

К этому пергаменту, который тайный агент приложил к своему письму, адресованному в 1550 году зловещему Кровавому епископу Боннеру, мой кузен Джон Роджер в качестве пояснения добавил, что здесь, очевидно, речь идет о пророчестве Эксбриджской ведьмы, врученном ею принцессе Елизавете Английской.

Итак, пергамент:

Призываю тебя, Гея! Вопрошаю тебя, Матерь Черная! Семь раз по семьдесят ступеней вниз, в расщелину.

«Привет тебе, королева Елизавета! Смелей, зачерпывай, ибо во здравие пьешь!» — воскликнула Матерь превращений.

О эликсир мой, ты разделяешь, ты соединяешь. Впредь

да не будет жена отделена от мужа!

Нетленна сердцевина, больна лишь оболочка, твердь.

Бессмертно целое, но половина — смерть.

Я покрываю — я заклинаю — я совокупляю.

Юношу приведу я тебе на брачное ложе.

Едины будьте в ночи! Ныне и присно

и во веки веков да не разделит вас ложь!

Да будет един королевский престол по ту и по сю сторону

жизни!

В таинстве моего эликсира двое станут одним. Король обоих миров, он смотрит вперед и назад. Бодрствующий в ночи, вечно ясен твой взгляд. И что тебе века! Лишь стайка мимолетных дней.

Да не коснется печаль тебя, королева Елизавета! Мать уже разрешилась от бремени черным кристаллом! Спасение Ангелланда в нем, заветном!

Смотри, корона, разбитая на заре, лежит и поныне расколотая

надвое.

Половина тебе, половина ему! Вон он на зеленеющем холме

забавляется серебряным обоюдоострым мечом!

Брачное ложе и раскаленный горн!

Золото сольется с золотом,

И древняя корона воскреснет в былом величии!

К этому пергаменту ведьмы подколота следующая приписка