– К сожалению, ардан, я ничего не помню об этом. История началась для меня в больничной палате. И то, о чем вы говорите, для меня, к великому сожалению, пустой звук. Конечно, я читал о своих подвигах в прессе. И даже как-то видел свое лицо в хронике. Но все это, – я посмотрел задумчиво на озеро, – все это для меня просто истории, случившиеся с другим человеком.

Мнимый брат Эрны от нетерпения заглянул мне в лицо.

– Вы, что, совсем ничего не помните?

– Ластор, я даже говорить и ходить учился заново!

Самым забавным в этой ситуации было то, что я говорил правду. Только не всю. Но и не врал. Это было главное. Чем черт не шутит – вдруг они подослали ко мне сенситива. А эти парни чувствуют ложь за километр.

Немного разочарованный, Ластор замолчал. Мы молча шли по тенистой тропинке вдоль озера. И когда молчание стало набухать, как грозовая туча, я решил, что моя очередь делать ход.

– Ластор, вы ведь специально приехали поговорить со мной?

От удивления у бедняги даже шаг сбился.

– Да нет, просто я давно не виделся с сестрой и был неподалеку по делам службы, вот и решил заехать. А почему вы так думаете?

– Просто в свое время Эрна мне многое о себе рассказала, в том числе и о своем первом парне, и о массе других интимных вещей. И если она ничего не рассказала о вас, то возможны только две причины. Первая – у неё никогда не было никакого брата.

К этому моменту Ластор уже вполне овладел собой и даже немного хохотнул вслед моим словам.

– А какая же вторая причина?

Мы уже никуда не шли, а просто стояли в самом глухом месте парка друг против друга, словно готовясь перейти от слов к делу.

– Ну, это совсем просто. Если у неё все-таки был брат, и она смолчала о его существовании, то этому может быть опять же только одно объяснение.

– Какое же?

От удивления он даже слегка замер. Нет, мальчик, тебе еще учиться и учиться…

– Эрна смолчала бы о вас только в том случае, если б имела на это самые веские основания. Например, род ваших занятий. В любом случае, мы приходим к одному и тому же результату. Вы из разведки ардан или из Безопасности. В отличие от ног, голова моя в полном порядке.

Я помолчал.

– Говорите, ардан, зачем пожаловали! Иначе я всем расскажу о вашем визите, и тогда вас не допустят даже наклеивать марки на конверты…

Ставший мгновенно красным, как раскаленная болванка, готовый вот-вот взорваться, Ластор вдруг как-то сразу осел, словно из него выпустили воздух. Прислонившись спиной к стволу дерева и глядя куда-то через мое плечо, он начал рассказывать.

– По приказу алго Ритона вас вызвали из подразделения в научный центр Адисти. Это совершенно секретный объект, подчинявшийся непосредственно алго. Во время вашего пребывания в центре на него неожиданно совершила налет авиация арлингов. Естественно, никакой зенитной защиты центр не имел, так как считалось, что арлинги ничего о нем не знают. Ну, в общем, в результате бомбардировки комплекс был почти полностью разрушен, а единственный, кто остался в живых в блоке «Гонпо» – это вы…

Не оборачиваясь ко мне, он достал правой рукой из кармана форменной куртки маленький листок и протянул мне. На фотографии было крупным планом изображено незнакомое мне лицо пожилого человека с крупными чертами лица. Лицо как лицо, только вот складки в уголках рта выдавали характер жесткий и решительный. Я пожал плечами и вернул фотографию.

– Алго Ритон?

– Да. – Офицер кивнул. – Он погиб вместе с институтом. И мы теперь не знаем, ни чем занимался центр, ни откуда была утечка информации. То есть вообще ничего. Единственная наша надежда, может вы все-таки вспомните, что произошло в Адисти во время вашего посещения.

– Сожалею, но ничем не могу помочь.

Я вежливо и немного церемонно поклонился, слегка дернул кончиками губ, словно от боли, и демонстративно оперся о дерево.

Тем и закончилась наша беседа. Мы молча дошли до дверей госпиталя, где Ластор, сухо попрощавшись, быстро пошел к воротам, и уже через минуту его флаер взмыл в утреннее небо.

День прошел, как обычно. Только вот Рат Са взялась за меня чуть серьезнее обыкновенного. Уже ближе к вечеру, освободившись от ее процедур и того, что за ними последовало, я все-таки решил не пропускать тренировок и потихоньку слинял в лес.

Сухожилия мои окрепли уже настолько, что я решил попробовать их при полной нагрузке. Ката «Огненного ветра» показалось мне достойной сегодняшнего дня, и я, начав с короткой медитации, целиком погрузился в тягуче-медленное и взрывное движение старого, как мир, Ба-Гуа. Конец ката, жесткая и прямолинейная серия предельно концентрированных ударов, неожиданно не принесла равновесия духа. Я чувствовал, конец должен быть другим. На мгновение я прислушался к себе в поисках ответа, а найдя его, замер в положении Да-дзати, всем телом ощущая зарождение мощного вихря на стыках потоков неба и земли. Но неожиданно что-то изменилось. Обычно Да-дзати позволял сбросить лишнюю энергию. Но вместо этого я ощутил, что меня словно подключили к сети высокого напряжения. Бешеный поток захлестнул меня так, что я почти потерял контроль. Целый океан энергии вливался в меня и спрессовывался адской пружиной. Вихрь раскручивался медленно и неотвратимо, как огромный маховик, а потом все быстрее и быстрее, пока все мое тело не окутало призрачное голубое сияние. Я еще балансировал некоторое время на равновесии потоков, судорожно пытаясь сообразить, куда можно без ущерба слить это безобразие, а потом, повинуясь скорее интуиции, чем знанию, резко разорвал кольцо вихря и швырнул его в сторону огромного валуна, стоявшего посреди поляны. На мгновение все замерло. А потом из камня вырвался сноп синих искр, метнувшийся в мою сторону. Я ничего не успел понять, как пламя впиталось в мое тело, словно вода в губку. Я только охнул от гаммы неожиданных ощущений и едва успел отскочить от брызнувшего во все стороны раскаленного добела гранита.

И тут слева сзади кто-то вскрикнул от боли. Еще не остывший от выплеска энергии, я рывком переместился в эту точку, чуть не наступив на бледную, как мел, Эрну. Вид ее был ужасен. Ее белоснежный комбинезончик был весь закопчен, а местами прожжен насквозь. Коленки и локти почернели от грязи. Вероятно, ее швырнуло оземь взрывной волной, а после достало брызгами раскаленного камня. Но как ни ужасна была ее одежда, лицо ее выражало нечто вообще непередаваемое. Ее била крупная дрожь, в лице ни кровинки, глаза полны слез, словно помирать собралась. Нет, вообще-то, я ее понимал. Наверняка ей не слишком часто приходилось видеть такое. Я просто молча стоял, мучительно пытаясь подобрать какие-то слова, как Эрна вдруг встала, мелкими шажками подошла ко мне на расстояние вытянутой руки и, неожиданно опустившись на колени, прикоснулась своими нежными, как утреннее солнце, губами к моим черным от пыли ногам.

От неожиданности меня заклинило. Я стоял, как последний идиот, и размышлял, где это я мог прощелкать свои больничные тапочки, вполуха слушая, как она, плача и смеясь одновременно, все поминала какого-то Бикху.