Вице-президента сообщение о террористическом акте застало в его резиденции, в Военно-морской обсерватории. Секретная служба немедленно препроводила его в бункер, построенный рядом со зданием после 9/11, – этот бункер был даже более защищен, чем президентский, и мог выдержать прямое попадание крылатой ракеты. По протоколу в случае чрезвычайных обстоятельств президент и вице-президент ни в коем случае не должны были находиться в одном помещении и даже в одном географическом пункте.

Государственного секретаря ситуация застала в самолете ВВС-2 над Атлантическим океаном – он летел в Москву. Ветеран Вьетнама, награжденный тремя орденами, он быстро принял решение и посадил самолет на базе в Рамштайне, где занял командный пункт, построенный на случай ядерной войны в Европе…

Тем временем к зданию в Лэнгли уже мчались пожарные машины и кареты «Скорой», а спешно вызванные морские пехотинцы, солдаты Десятой горной и национальные гвардейцы – устанавливали кольцо вокруг здания.

В стране – впервые после 9/11 – был объявлен общенациональный последний, красный уровень террористической угрозы…

На базе ВВС США Эндрюс, где приземлился президентский вертолет, президента вытащили из вертолета и протащили к небольшому «Лирджету», имеющему в ВВС США обозначение «С21». ВВС-1, огромный «Боинг-747», использовать не решились. В иллюминаторы «Лирджета», взлетающего по короткой полосе, было видно, как по основной тяжело разгоняется выкрашенный в сине-белые цвета «Боинг-747», почти такой же, как ВВС-1, но без длинного ряда окон. Это был ЕС-4А, «коленная чашечка», самолет Судного дня. Последний раз они поднимались в воздух одиннадцатого сентября две тысячи первого года…

Следующее утро американский президент встретил в комнате отдыха пилотов на базе ВВС США Барксдейл, одной из немногих, до сих пор находящихся в распоряжении Стратегического авиационного командования и поддерживающей действия эскадрильи тяжелых бомбардировщиков. Большинство этих грозных птиц, реликтов «холодной войны», были «в разгоне» – на иностранных базах в Аль-Удейде, Катар или в Ферфаксе, Великобритания – бомбили Афганистан, бомбили Сирию, бомбили Ливан, бомбили другие страны… но несколько самолетов все же находились на базе. Огромные восьмидвигательные «Б52», настолько тяжелые, что, когда полностью загруженный самолет взлетает, у него крылья прогибаются на несколько футов – так ему объяснили пилоты, летающие на этих монстрах. Их планировали ремоторизировать, поставить вместо восьми устаревших двигателей четыре новых, сверхэкономичных, от пассажирских самолетов – но это так и не прошло через Конгресс. Зато полтора триллиона долларов выделили (точнее, выбросили) на создание истребителя-бомбардировщика «F35», который до сих пор не мог нормально летать.

Стоя в окружении кольца сотрудников Секретной службы рядом с самолетом, который был старше его самого, который начинал с того, что патрулировал у границ СССР с ядерным оружием на борту, а теперь стоял в активном резерве, президент вдруг подумал, что сейчас они не смогли бы построить такой самолет. Конечно… и Конгресс не выделил бы денег на такую программу… но если бы и выделил – все равно не смогли бы. Как-то все измельчало… все без исключения. Они больше не могли строить ни поражающие воображение небоскребы, ни громадные корабли, ни автомобили для обычного работяги по шесть метров в длину, ни такие вот самолеты. Теперь они живут от обрыва до обрыва… бюджетного, конечно, воюют с бородатыми, завшивленными подонками и проигрывают войну, и покупают машины, расходующие по три литра на сто километров. Америка больше не град на холме… и еще один раунд войны она просто не выдержит…

Вечером по спецсвязи доложили, что террористических актов больше не было. Президент поужинал с дежурной сменой авиабазы в столовой для летного состава и лег спать на подстеленной летной куртке.

Утром точно такой же «Лирджет», как тот, на котором везли президента, совершил посадку на базе. На самолете прибыл Стив Рикерт, помощник советника по вопросам национальной безопасности, который привез последние новости из Вашингтона.

Президент принял его в комнате для инструктажа, закрытой по этому случаю. На часы встали бойцы Группы безопасности ВВС, охранявшие базу.

– Итак, на этот час считаются погибшими, – начал помощник советника по вопросам национальной безопасности, – два президента США, один из возможных кандидатов на следующих выборах от Республиканской партии, директор Национальной разведки, директор Национальной тайной службы, министр обороны, командующие морской пехотой, ВВС и флота – то есть трое командующих из четверых. Погибло все руководство ЦРУ, включая директора, обоих заместителей, начальника штаба, начальника управления по борьбе с терроризмом и почти все начальники подразделений. Из Конгресса погиб спикер Сената, лидер оппозиции в палате представителей, на данный момент среди погибших опознано восемь конгрессменов и одиннадцать сенаторов. Из других тайных служб: погибли директор АНБ, двое заместителей директора ФБР, в том числе заместитель директора по вопросам борьбы с терроризмом, директор Секретной службы. Из Кабинета: погибли заместитель госсекретаря, посол США в ООН, ваш советник по вопросам национальной безопасности, три губернатора штатов. Исполнительный комитет Республиканской партии погиб в полном составе, партия обезглавлена. Оставшиеся – близкие друзья семьи, в основном адвокатура, лоббисты, силовые структуры.

Президент ничего не ответил.

– Сэр, нужно произвести назначения… – осмелился сказать Рикерт.

– Спасибо, я знаю, – сказал президент, – я напишу список.

Как только стали известны подробности о взрыве, Вова понял, что надо немедленно бежать. Прямо сейчас, пока не поздно.

С…а траханая! Подстилка! Тварь психованная!

Ему хотелось плакать от горя. Как же все несправедливо! Ради чего он учился на факультете госуправления! Ради чего он подставлял… ради того, чтобы сейчас бежать, как вспугнутому звуками рога оленю?

Он ведь всегда был за Россию. И за вертикаль. Никогда ничего не говорил и не имел против. Всегда делал то, что положено. Унижал и издевался над слабыми. Пресмыкался и отламывал куски сильным. Интриговал против равных. Всегда делился, если ему на стол попадал кусок. За что его так, за что?!

Он был ничем не лучше и не хуже других. В школе над ним издевались, называли «жиртрестом», поэтому он ходил в спортзал, чтобы похудеть… но получалось не очень. А потом и вовсе забросил – понял, что бабам главное не фигура, а деньги и возможности. В армию не пошел – в армию только лохи ходят, а он не лох. Родители дали взятку и на армию, и на то, чтобы поступить на престижный факультет госуправления. Отец был префектом одного из районов города Москвы и деньги имел. От взяток, конечно, а от чего же еще.

Так ковалась элита.

В университете он понял, что главное не только госуправление, главное – политика. Только политика дает возможность быстро, до тридцати лет, занять вожделенный кабинет в Кремле или на Старой площади. Отец этого не понимал, он был внутри системы – но он был чистым хозяйственником, не политиком, он даже боялся политики как способа быстро и навсегда оказаться в немилости. Но он политики не боялся, он готов был рискнуть.