кислым – через кожу выводятся остатки химических веществ. Кровь поднимается к горлу, в ушах стучит пульс. Ужасные получатся заголовки в газетах, если сейчас его хватит удар. Поп-звезда найден мертвым на финском пароме.

Дан ощупывает под футболкой живот – неплохо для сорока пяти лет, – но не может удержаться, чтобы не ущипнуть себя за небольшой слой подкожного жира, который теперь покрывает кубики пресса. Даже если он неудачник, это не повод выглядеть кое-как.

Стук подошв по беговой дорожке – единственный ритм, под который Дан тренируется. Ему уже тошно от музыки в наушниках. Вечера и ночи на «Харизме» сопровождаются постоянной передозировкой музыки. Час за часом Дан помогает в караоке-баре подвыпившим гостям допеть фальшивыми голосами песни, подбадривая их, изображая восторг, притворяясь, что никогда не слышал ничего подобного. Одни и те же песни. Одни и те же люди, только с разными лицами. Приходиться вливать в себя море кокаина, чтобы это выдержать. А чтобы уснуть, он потом пьет в клубе крепкий алкоголь. Музыка слышна отовсюду. Стучащий оглушительный ад, убивающий душу. Преддверие преисподней, где один танцевальный ансамбль и один диджей играют одни и те же композиции сутки напролет. Выдавая стаду то, что они просят.

Проклятый паром.

«Харизма» взяла Дана в плен. Но на земле ему тоже нет места. Его перестали приглашать даже в гей-клубы. Своего жилья у него нет, а друзей, готовых приютить, остается с каждым днем все меньше. Куда ему податься, если никто нигде не ждет? Как зарабатывать деньги? Ничего другого он не умеет, а вставать за кассу «Макдональдса» не хочется. На пароме он живет и питается бесплатно, но все заработанные деньги уходят на то, чтобы приспособить эту жизнь к его собственной. Это дорого стоит, поэтому Дан, видимо, останется здесь до самой смерти… или пока паром не спишут на свалку. Интересно, что наступит раньше? Своеобразная получилась гонка. «Харизма» – огромный пафосный монстр времен восьмидесятых, и до ушей Дана время от времени доносится шепот персонала о его возможном списании, и многие боятся остаться без работы.

У Дана начинает кружиться голова, как будто он извел весь кислород в этом зале без окна. Он снижает скорость дорожки до режима ходьбы. Теперь пот течет ручьями, капает и мгновенно испаряется с разгоряченной кожи. Наконец Дан выключает дорожку и становится на пол. Ноги дрожат. Приходится пережить еще один приступ головокружения, прежде чем тело поймет, что пол под ногами не движется.

Но на самом деле он никогда не стоит полностью неподвижно. Вибрации двигателей на судне не прекращаются. Они сохраняются в теле Дана даже тогда, когда он сходит на берег в выходные дни. Ночью Дан просыпается, и ему кажется, что он все еще на корабле, потому что он чувствует вибрацию каждой клеткой тела, она никогда не покидает его, как фантомные боли.

Мокрая от пота футболка прилипает к спине. От нее становится холодно. Дан пьет воду из бутылки и натягивает толстовку. Быстро выходит в коридор, минует комнату отдыха и столовую для персонала. Эти помещения четко разделяются согласно негласному рейтингу. Прямо как в школе. Старые затертые деревянные столы покрыты клетчатыми скатертями и украшены пластиковыми цветами. Хлеб, фрукты и всякая всячина для бутербродов выложены на длинной стойке. В корзинках лежат порции кетчупа и коричневого соуса для барбекю. Взгляд Дана скользит по Йенне и толстым танцовщикам из ее дурацкого маленького ансамбля. Она тоже его замечает и отводит глаза. Дана охватывает злость от непрошеных воспоминаний об их первой встрече на пароме. Йенна права. Он был когда-то. Но и она не более чем хочу стать, напрасно тратящая время на тех, кто никогда не станет. И нет у нее оснований думать, что она чем-то лучше его. И считать, что работа на проклятом финском пароме дает ей какой-то статус. Вся эта жизнь – просто глупый фарс. Во всяком случае, Дан и сам знает, кто он и что из себя представляет.

Судно до отказа набито людьми, которые на берегу – никто, но здесь они чувствуют себя властелинами мира. Например, вот охранник Хенке так любит свою униформу, что совершенно очевидно, что в реальной жизни его унижают, может быть, фригидная жена и гадкие детки. Или взять самого капитана Берггрена и его компанию. На пароме есть даже офицерский ресторан, чтобы им не приходилось есть среди остальных. Он совсем не лучше столовой, только меньше. И еще цветы на столах стоят настоящие. Все они с ума сходят от своих званий и того, сколько у кого полосок на погонах. Берггрен, несомненно, хозяин на этой ржавой посудине, и все приближенные почитают его как короля. Но король с таким ничтожно малым владением, как «Харизма», явно не достоин того, чтобы Дан ему служил и поклонялся.

Он спускается по лестнице вниз на девятый этаж, проходит по коридору в свою каюту. Она маленькая, но хотя бы с окном, в отличие от кают персонала на десятом этаже, как, например, у Йенни.

Двадцать лет назад Дану предоставляли единственную на борту каюту люкс. Бесплатные обеды он получал в настоящих ресторанах, и ему разрешали приглашать в круизы гостей. И все же тогда он мог позволять себе и отказываться. Шлягер «Как лихорадка в сердце моем» занимал первые места в хит-парадах, и работа на пароме была ниже его достоинства.

Дан снимает толстовку. Срывает с себя майку и с силой бросает на пол. Сбрасывает с ног кроссовки, стягивает носки. Ногам холодно от синего пластмассового пола. Когда он снимает шорты, чувствуется тяжелый запах застарелого секса. Как ее звали? Кажется, что всех, с кем он развлекался, звали Анна, Мария, Линда, Петра или Оса. Но эта красавица была помоложе. Эльса? Она сказала, что обожала шлягер «Как лихорадка в моем сердце», когда ходила в детский сад. Это так обидело Дана и испортило ему настроение, что член, разумеется, сразу опал. Но девчонка знала, как с ним обращаться. Некоторые девицы, рожденные в девяностых, совершенно испорчены порнографией. Превращают постель в цирк для гиперактивных детей. Ни одна поза не устраивает их больше двух минут. Хотят, чтобы их связывали, таскали за волосы, душили. Ему все время кажется, что они наслаждаются в первую очередь вниманием и надеждой произвести незабываемое впечатление.

Дан смывает с себя в душе следы Эльсы. Чувствует полуэрекцию, когда приводит себя в порядок бритвой там внизу. Член кажется большим и тяжелым. Интересно, чем Эльса занималась остаток вечера, когда он ушел из ее каюты, где она расположилась с неизвестной ему подругой. Ходила