зверь, один такой на всю вселенную; а всем прочим, инвалидам времени, остается прыгать с кочки на кочку.

– Значит, – воскликнул Сэн, сложив все воедино, – я могу почувствовать, есть в жизни Клары узел или нет? Как это сделать?!

– Ты умеешь находить линии судьбы. Так нащупай её нить, – Левран простер руку к неподвижному телу. – Прикоснись, потяни к себе, как звучащую струну. Если отзовется беззвучно и глухо, значит, её музыка исполнена от начала и до конца. Значит все прожито и свершено, свободы больше нет. Если в её жизни осталась хоть одна узловая точка, момент свободного выбора, когда можно что-то исправить – струна зазвенит… и ты почувствуешь, как всё отзывается внутри.

Совершенные губы изогнулись в нежной, хищной улыбке.

– А если когда-нибудь ты достигнешь зрелости ловца звезд, то сможешь по этой музыке понимать, как именно тебе отзывается её жизнь и как именно могут быть переплетены ваши судьбы. Пока же попробуй просто услышать отклик. Если он будет.

Сэн зажмурился, кусая губы, подошел к девочке и сел рядом с ней. Помедлил, словно не решался, но затем всё же взял её холодную руку в свои ладони.

– Клара, – прошептал он, – Клара.

Гнетущее молчание накрыло зал.

– Что там? – лениво потянувшись, едва слышно зазвенев украшениями, спросил насмешливый бог.

– Нет, – мальчик сморщился, словно накрыл лицо маской мучительных сомнений. – Не звенит. Я не могу помешать Кларе умереть… В её жизни нет узла…

Он встрепенулся:

– А у звезды?!

– Проверь и её, – легко согласился Король Ворон.

Сэн прижал руки к ожогу на груди и закрыл глаза. Секунды бежали безрезультатно. Тяжкое молчание сгорбило спину мальчика, он замер на мраморном полу, сжав ладонями голову. По его щекам текли слезы.

– Что ж, – пожал плечами безумный бог. – Полагаю, пора прощаться с Кларой.

Левран медленно поднял руки, развел их широко в стороны, и вороны одна за другой полезли из тьмы его плаща, как чёрные призраки беспросветной ночи. Их было много. Их глаза горели голодом. Громко каркая и семеня лапами по полу, хлопая крыльями, короткими шумными перескоками, озираясь на хозяина и на ловца, они перелетали все ближе и ближе к холодному телу бывшей ученицы.

На лице мальчика проступил страх. Он озирался, прикрывая Клару, но знал, что не сможет её защитить.

– Отступи, Сэн, – сказал безумный бог из темноты. – Ты не знаешь способов её спасти.

– Не знаю? Ты сказал «не знаю». Ты не сказал, что их нет!

– Для тебя «не знаю» и равно «нет». Верный ответ часто на расстоянии шага, но люди умирают, не зная, что могли выжить.

– Кар! Карр!

Размытая рыжая тень косо метнулась вперед, вороны заорали, яростный клубок прокатился по полу: перья, брызги крови, крики, мешанина крыльев; секунда, и он снова прижался к полу рядом с Кларой. Черные тени отступили и медленно окружали, хрипло скрипя «Каррр! Каррр!»

– «Если ты хочешь поменять его», так ты сказал... – мальчик задыхался. – А если я не хочу менять прошлое?..

– Зачем же тогда прыгать в него? – удивился Король Ворон. – Разве что попасть под дождь? В четыреста тринадцатом был незабываемый ливень, две недели подряд, всё побережье…

– Я не могу прыгнуть в прошлое Клары, там нет узла… – бормотал Сэн. – Но могу прыгнуть в любой узел, который существует… Их тысячи, в разных временах и странах, ну хоть где-то есть помощь?! Хоть где-то есть идеальный, подходящий момент… Как же его найти?

– Перебирай струны, – хищно ответил Левран.

– Их слишком много, я не смогу расслышать нужную. Ошибусь и зря истрачу руну, не оправдаю твой дар.

– Это не станет новостью, – губы безумного бога изогнулись в усмешке. – Люди разочаровали меня давным-давно.

Сэн не отрываясь смотрел на медный диск в руках у Леврана. Что-то звериное проступило в чертах мальчика.

– Звенит, – сказал он. – Звенит.

– Это? – насмешливый бог поднял странную штуку, испещренную ситом прорех. – Ты почувствовал узел времени в прошлом штуковины? Но причем здесь Клара?

– Я слышу музыку этого ситечка, там смерть… Но там жизнь.

– И почему ты думаешь, что это именно та музыка, которая тебе нужна?

– Потому что я хочу не изменить прошлое. А просто попасть под дождь.

Сэн схватил Клару и прижал к себе, руна времени разгорелась в его раненой ладони. Вселенная дернулась в кратком спазме, переливчатая звездная бездна разошлась рваной прорехой и поглотила их.

Аль-Хаддир помнил, что он воин великой страны, надежда Герона, наставник бесстрашных, тысячник легиона. Он привык могучим броском метать рунное копье и пробивать строй вражеских щитов. Привык ласково сжимать талию любимой, вот уже двадцать шесть лет каждый раз как в первый; кидать в воздух внука и ловить у самой земли, давать подзатыльник нерадивому бойцу. Привык ловить удары палиц и мечей голой ладонью, смеясь в искажённые страхом лица врагов. Но сильные, никогда не подводившие руки сегодня не слушались его.

Тонкое граненое жало пронзило лунное сплетение в груди и жадно, но очень медленно пило кровь воина. Не в силах двинуться, Хаддир знал, что уже мертв, хоть ещё и не смирился с этим. Хуже того, его жизнь не просто отберут, а подарят силам тьмы. И самое страшное, рядом точно так же пронзили сотни воинов Герона и союзных королевств. Многих из них он знал, некоторых вел за собой.

Некроманты не оставляют живых, тут же после боя поднимая их нежитью. А демоны белой крови исторгают и пожирают души пленных, чтобы исцелить своих раненых и заново призвать падших. Кому бы из генералов бело-черного союза ты не проиграл, участь людей одинакова. Тысячник искал причину, по которой его не убили, а привезли в Черный Храм вместе с другими солдатами со всех концов охваченного войной Триумвирата. Теперь причина открылась: как только обряд закончится, они станут отрешенными душами, затерянными между жизнью и смертью. Страшным, убийственным – и покорным орудием врага.

Король-некромант в мантии, зияющей провалами в тьму изначалья, шел сквозь ряды пронзенных воинов. Да, сама Бездна лежала у него на плечах, и оттуда тянулись призрачные когтистые руки неведомых существ. Они касались человеческих тел и проникали в