Бугровский был хитрый и опытный лис и, по мнению многих, находился на своем месте. Через него проходили операции в Европе, он имел информацию по большинству внедренных агентов. С Америкой – хуже, но и по этой стране он мог почерпнуть нужные сведения. Бугровский обладал заслугами, имел правительственные награды. С какого момента началось грехопадение, точно неизвестно. Но причин затаить обиду у Павла Евдокимовича хватало. Ушла жена – когда узнала о его встречах с любовницей. Взрослеющий сын категорически занял сторону матери и отказался от отца. В итоге Бугровский остался один в московской квартире и на роскошной даче. Почему жена не стала подавать на раздел имущества, история умалчивает.

Должность начальника отдела, на которую претендовал Бугровский, досталась другому. Несколько служебных взысканий. Впоследствии арестант признался на допросе: важное решение принял сам, без уговоров, давления извне, все осмыслил, спланировал и стал искать выход на иностранную разведку, что не составило труда.

Особо импонировала британская МИ-6. Денег за услуги требовал немало, планируя однажды перебраться за кордон, осесть в каком-нибудь банановом раю.

Когда за ним пришли, выдержка не изменила – сохранил спокойствие и достоинство. Лишь поморщился и вперился хищным взором в возглавляющего группу Каморина. Единственный вопрос он задал в тот день: как его вычислили, и какую роль в произошедшем сыграл упомянутый товарищ?

Следствие продолжалось два месяца. Бугровский оказался бездонной бочкой информации. Он словно издевался – выдавал ее дозами, остальное приберегал. Сотрудничество с Западом он обратил себе на пользу: скопил впечатляющий массив сведений о завербованных и внедренных лицах на территории СССР. Знал явочные квартиры, адреса, пароли, телефоны. На допросах он сдал энное количество явок и пару внедренных лиц. Информация оказалась верной – агентов провалили благодаря снисхождению Бугровского. Мол, нате вам от моих щедрот. А будете вести себя хорошо, еще подкину.

Меры с пристрастием не действовали – не тот тип. Только ожесточался и становился непробиваемым. К «сывороткам правды» и прочим «расслабляющим» препаратам имел стойкий иммунитет. Орешек был не то что крепкий, а просто каменный. Он хищно ухмылялся, поедал глазами сотрудника, проводящего допрос.

Когда суд приговорил его за измену Родине к высшей мере наказания, даже в лице не изменился, только усмехался. Знал, что таких не расстреливают, пока не выжмут из них все ценное. На этом и сыграл, паршивец…

Суд изменил высшую меру на пожизненное, о чем общественность не информировали. В обстановке секретности Бугровского увезли в Сибирь, поселили в Красноярском крае. Район подходящий: хоть неделю иди – живого человека не встретишь. Чего нельзя сказать о самой колонии. Система лагерей устроена так, что исключить контакты объекта с другими заключенными просто невозможно. Но к минимуму все же свели – так уверяло руководство ГУИН. Знающие люди посмеивались: узник замка Иф, мать его… «Персонал надежный, – уверяли руководители, – на контакты с заключенными не идут. Отправить весточку на волю невозможно – люди в колонии отбывают такие сроки, что до звонка не доживают. Колония-то непростая – душегубы, маньяки…»

Дважды дела службы звали в дорогу. Бугровский проживал в отдельном блоке, но контакты с соседями все же имелись. Каморин докладывал начальству, обещали принять меры, но гром в то время еще не грянул. Бугровский физически не сдавал, лишь немного похудел, заматерел, превращался в хищника. Следил за формой, качал пресс, несколько раз посидел в карцере за нарушение режима.

Помочь в работе мог только он. Требовалась информация о кроте, следы которого тянулись в Ленинград, на базу флота в Кронштадте. «С чего ты взял, Каморин, что я буду тебе помогать? – измывался Бугровский, покуривая предложенный Олегом болгарский «Интер». – Гнилой номер, начальник. Сидеть придется все равно до гробовой доски, да и место для отбытия вы вряд ли смените. В чем высокий смысл, майор?» – «Два высоких смысла, Павел Евдокимович. – Олег был просто ангельски терпелив, ни разу не сорвался, не для того тащился в такую даль. – Во-первых. Послаблять режим мы вам не будем, но на некоторые уступки пойдем. Время обязательных работ сокращается. Подъем – не в шесть, а в шесть тридцать. Вам привезут книги, роман-газеты, увлекательные периодические издания – например, журнал «Искатель». Или «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма – хотите? Пособие, как, проявив терпение, сбежать из мест лишения свободы. А также ручку, бумагу – пишите мемуары на здоровье. Или стихи – вдруг в вас проснется талант поэта? Признайтесь честно, какое вам дело до этих агентов? Ваши дорожки никогда не пересекутся. А жить надо – даже здесь, на краю света. Теперь, во‑вторых. Вы прекрасно понимаете, Павел Евдокимович, почему вас оставили в живых и до каких пор это продолжится. В ваших интересах сотрудничать, а не идти в отказ. Высшую меру никто не отменял».

Шутка про графа Монте-Кристо Бугровскому понравилась, посмеялся. Угрозы в свой адрес проигнорировал. Он предоставил требуемую информацию, которая впоследствии помогла закончить дело.

Через год майор Каморин вновь нарисовался в Пермитино. Бугровский мог иметь информацию об одном любопытном типе из МИДа. Все по старой схеме: тяжелые взгляды, ухмылки. Но ухудшать свое положение узнику не хотелось – выдавливал по крохам нужные сведения. Под занавес разоткровенничался: мол, знает о многих агентах Советского Союза, внедренных в Лэнгли. В свое время придерживал эти сведения от работодателей, выдавал по крупицам. Пожадничаешь, сольешь что лишнее – и, считай, на грани провала. Не могут раскрывать советских агентов одного за другим, если их не сдает кто-то наверху. Зачем ему расследования у себя под носом? Жаль, про Хансена узнал слишком поздно – эту фигуру сдал бы непременно, уж больно она вредит делу свободы и демократии…

Роберта Хансена КГБ завербовал несколько лет назад. Мужчина улыбчивый, с располагающей внешностью, настоящий американец, работал в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне, занимал непыльную должность. Именно через него проходил поток секретной документации: о ситуации в бюро и правительственных структурах, о движении финансовых средств, компрометирующие данные на высокопоставленных лиц, документация на новые виды вооружений. Солидарностью со «смежниками» там и не пахло – бюро копало под ЦРУ, под АНБ, под Министерство финансов и даже под Секретную службу – структурное подразделение минюста, – занимающуюся охраной высших лиц.

Хансен вызвался работать сам, связался с резидентурой. Его и не упрашивали. Поставил условие – хорошее денежное довольствие, но оно того стоило. То, что агент не двойной, выяснили быстро, поступающую информацию выборочно проверяли. Агента засекретили, о том, что он работает на Москву, знали немногие.

Каморину посчастливилось попасть в их число, когда проводил проверку в отношении сотрудника, «слитого» Хансеном. Как данную информацию получил Бугровский, осталось загадкой.