Северным полюсом и кружила над ним еще около двух часов. Всех, кто был на корабле, охватило ликование, волной расходившееся из радиорубки.

Сообщения с передатчика на борту «Италии» доставлялись непосредственно Муссолини, итальянскому королю и, разумеется, папе. Через частную радиостанцию в Риме Нобиле также отправил радиограмму жене Шарлотте и получил от нее ответ. А капитану Романье Манойе наконец разрешили сообщить сенсационную новость журналистам в Ню-Олесунне. К несчастью для Одда Арнесена, на часах было уже больше 3 ночи — слишком поздно, чтобы садиться за колонку очевидца для «Афтенпостен» с описанием триумфа итальянцев. Новость мирового значения читатели газеты узнают не от него.

Все утро 24 мая в Ню-Олесунне праздновали. У итальянцев был серьезный повод для радости и гордости, норвежцы охотно это признавали. На «Питта ди Милано» закипела работа: вспомогательная команда с воодушевлением готовила бутылки с газом и прочее оборудование к возвращению дирижабля, ожидавшемуся на следующий день. Однако в середине дня капитану Романье Манойе пришла с дирижабля радиограмма, в которой сообщалось о встречном ветре, тумане и тяжелых погодных условиях.

После обеда стало ясно, что непогода на севере мешает дирижаблю определить свое местоположение. Радиста «Читта ди Милано» несколько раз просили дать радиопеленг. В Ню-Олесунне погода тоже испортилась, задул северо-восточный ветер, поднялась метель. Дирижаблю предстояла трудная посадка — если только погода не улучшится.

Глава 2

Крушение

Когда «Италия» взлетала над Кингсбеем, у руля стоял 38-летний морской офицер Адальберто Мариано. А генерал Умберто Нобиле у открытой двери гондолы спокойно махал рукой фигуркам на снегу под ним. Когда они исчезли из виду, он закрыл дверь и сел к столу с картами.

Экипаж постепенно успокаивался. Каждый участник экспедиции занял отведенное ему место. Ровно и глухо гудели три мотора-«Майбаха», заставляя вибрировать стальные тросы. Нобиле следил за курсом и ровным голосом отдавал приказы. Штурманы, стоявшие у рулей высоты и направления, считывали показания приборов и передавали их дальше. Дирижабль набрал необходимую высоту, чтобы спокойно пересечь горы на другой стороне Конгс-фьорда. Постройки Ню-Олесунна, ангар с причальной мачтой и кучка людей из вспомогательной команды становились все меньше и меньше, пока не исчезли совсем. И только струйка черного дыма от электростанции у шахты «Эстер» говорила о том, что где-то рядом в белой пустыне есть и другие люди.

Командирская гондола, расположенная в передней части дирижабля, служила общей комнатой всем 16 членам экипажа, но была слишком мала, чтобы там могли находиться все одновременно. Больше всего она напоминала выбеленную тесную каюту корабля. Сконструированная из фанеры, деревянных планок, дюралюминиевых трубок, стальной проволоки, сверху она была обтянута плотной толстой парусиной. Все лишнее, без чего дирижабль может обойтись, из гондолы следовало убрать, однако Нобиле все же разместил на полу вдоль стен запас снаряжения и продуктов. К тому же каждому из троих ученых требовалось рабочее место, поэтому и в без того тесной гондоле они разместились со своими приборами. К измерениям приступили еще до того, как дирижабль покинул Конгс-фьорд. Физик Альдо Понтремоли из Миланского университета расставил прямо посреди пола ящики с приборами, измеряющими атмосферный магнетизм. Чех Франтишек Бегоунек, тоже физик, но из Пражского университета, свою аппаратуру развесил на тросах вдоль одной стены. Расположение приборов было заранее тщательно выверено, однако длинный Понтремоли, рассевшийся на полу со скрещенными ногами, все равно занимал слишком много места, которого и без того не хватало. Но Бегоунеку и в голову не приходило жаловаться. Он был счастлив уже тем одним, что летел к полюсу, и работал без устали. Ведь никто еще не описывал электрические процессы в атмосфере тех областей, над которыми они пролетали. Эти уникальные данные имеют для науки большую ценность {8}.

Третий ученый, доцент Уппсальского университета Финн Мальмгрен, разместил свои метеорологические приборы в тех местах гондолы, где штурманам было легче всего считывать с них показания. Данные термометров, барометров, датчиков скорости ветра и атмосферной влажности были им необходимы, чтобы за счет хрупкого равновесия между силой тяжести и подъемной силой поддерживать дирижабль на нужной высоте.

Шведский ученый сопровождал экспедицию не только в качестве исследователя. Он исполнял обязанности метеоролога. К тому же Мальмгрен был единственным, кто имел практический опыт полярных зимовок — бесценный опыт на случай аварийного приземления. Он был «арктическим прикрытием» итальянского генерала и его ближайшим советником. Несколькими годами ранее Мальмгрен участвовал в экспедиции Руала Амундсена на шхуне «Мод», а затем — в экспедиции на дирижабле «Норвегия», пролетевшем по маршруту Кингсбей — Северный полюс — Аляска. Итальянцы считали Мальмгрена очень опытным полярником.

Журналиста Уго Лаго Нобиле попытался было отослать внутрь баллона дирижабля, к такелажнику и мотористам. И разумеется, не преуспел. Вполне понятно — журналисту хотелось своими глазами следить, как проносятся под дирижаблем пустынные ледяные поля и волнуется море. Скоро он соскользнул по лестнице обратно в гондолу и нашел себе тихое местечко возле одного из иллюминаторов. Лаго безостановочно делал записи в блокнот обо всем, что видел.

В передней части гондолы, в маленькой радиорубке, скрючившись над передатчиком, сидел радист Джузеппе Бьяджи и терпеливо что-то отстукивал. Его главной задачей было ловить радиопеленг с «Читта ди Милано», а в остальное время — поддерживать связь с внешним миром. Поэтому ему приходилось отвечать на сообщения, которых по мере приближения «Италии» к полюсу становилось все больше и больше. Радиоаппаратура была подарена экспедиции фабрикой Маркони и, к радости Бьяджи, работала безупречно.

Центральный отсек гондолы был больше остальных и оборудован на манер корабельного мостика. Здесь располагались все навигационные приборы и внутренний машинный телеграф, с помощью которого на корму, в три маленьких моторных гондолы, передавались указания относительно работы моторов. Самая задняя из трех находилась прямо под килем. В ней сидел светловолосый механик Винченцо Помелла, человек мягкий и терпеливый. Ему досталась самая трудная работа, так как его мотор во время полета должен был работать практически все время. Боковые моторы использовались для увеличения скорости при движении вперед и для разворотов. Мотористом левого был механик Аттилио Каратти. А правым управлял белокурый и голубоглазый веронец Этторе Ардуино, доверенный механик Нобиле.

Все трое мотористов принимали участие в экспедиции «Норвегии» — как и 39-летний старший механик Натале Чечони. Большой и тяжелый, он все время ходил по дирижаблю с озабоченно наморщенным лбом. Такелажник Ренато Алессандрини тоже летал на «Норвегии». Из всех итальянцев Амундсену больше всех нравился именно он. Как цирковой гимнаст, он карабкался по тросам и проволочным стяжкам, лазал к самой наружной оболочке, ловко проползал между отсеками газовместилища, высматривал повреждения, чинил и залатывал. Одной из