Глесснер был незаурядным человеком. Он родился 25 декабря 1906 года в северо-западной Богемии (ныне территория Чехии), когда она ещё входила в состав Австро-Венгрии. Получил образование в Венском университете, где к 25 годам стал как дипломированным юристом, так и доктором геологии. В начале научной карьеры Глесснера отправили в Москву, где он организовал микропалеонтологические исследования для Института нефти АН СССР. Соответственно он был одним из первых, кто использовал микроокаменелости для датировки нефтеносных пород и определения глубины древних вод. В Москве Глесснер познакомился с русской балериной Тиной Тупикиной и женился на ней. В данной ситуации ему оставалось принять советское гражданство либо покинуть СССР. После возвращения в Австрию в 1937 году Глесснер был вынужден почти сразу бежать из страны, поскольку страну оккупировали гитлеровцы (по отцу он имел еврейские корни). В итоге Глесснер с женой оказались в Порт-Морсби на Новой Гвинее, где учёному предложили организовать микропалеонтологическую службу для новообразованной Австралийской нефтяной компании. Затем война дошла до Новой Гвинеи, и в 1942 году Глесснер с женой бежали в Австралию, где учёный продолжал работать в нефтяной промышленности до 1950 года. Вплоть до завершения карьеры он занимал пост профессора и декана факультета геологии и палеонтологии в Университете Аделаиды. Именно там Глесснер занялся изучением таинственных окаменелостей, которые ему прислал Спригг, организовав масштабную работу по сбору множества новых экземпляров.

Проделав титаническую работу, он описал окаменелости, которые, на его взгляд, напоминали медуз, морские перья и разнообразных странных «червей» (рис. 2.2). Благодаря открытию чарнии в Англии и Австралии Глесснер смог продемонстрировать, что эдиакарские окаменелости относятся к позднейшему докембрию. Это доказывало, что удивительные крупные мягкотелые организмы отличались большим разнообразием и встречались по всему миру (в частности, в Африке, Австралии, Англии, на Ньюфаундленде и в России близ Белого моря). В 1984 году учёный подвёл итоги своей работы в книге «The Dawn of Animal Life» («Заря животных»), которая до сих пор считается классической. На поздних этапах карьеры Глесснер стал обладателем многих премий за первопроходческие работы по изучению древнейшей многоклеточной жизни.

Глесснер приложил массу усилий, чтобы интерпретировать эти любопытные отпечатки и следы на песчанике Флиндерс в сравнении с современными организмами (рис. 2.3). Круглые пузыри напоминали медуз, ветвистые формы — морские перья. Некоторые были исключительно крупными для древнейшей многоклеточной жизни. Например, широкие листовидные «черви» с перистым узором бороздок (так называемая дикинсония) могли достигать 1,5 м в длину (см. рис. 2.2)!

Рис. 2.2. Эдиакарские окаменелости включают следы крупных мягкотелых волнистых организмов, известных только по отпечаткам на океаническом ложе. (А) крупный ребристый «червь» Dickinsonia; (Б) членистый «червь» Spriggina; (В) щитовидный организм Parvancorina, возможно, родственный трилобитам (фотографии предоставлены Смитсоновским институтом)

Рис. 2.3. Диорама эдиакарской фауны, на которой реконструированы морские перья, медузы и «черви» (иллюстрация предоставлена Смитсоновским институтом)

Факт исключительной сохранности останков этих существ, которые должны были бы легко разлагаться, позволяет сделать ряд выводов: в позднем докембрии почти не было падальщиков; эдиакарские существа могли быть накрыты матами цианобактерий, способствовавшими их сохранности, либо многие из этих существ (особенно в районе Мистейкн-Пойнт, Ньюфаундленд) оказались похоронены заживо во время оползней ила на прибрежных мелководьях.

В дальнейшем учёные уже не были так уверены, что эдиакарские окаменелости легко причислить к ныне существующим типам животных — червям, медузам, морским перьям. Отмечалось, что симметрия и строение гипотетических «медуз» не напоминают ни одну из современных медуз. Аналогичным образом стебель «морских перьев» был не прямым, а зигзагообразным, как у чарнии (не наблюдается ни у одного из современных морских перьев). Симметрия и строение большинства «червей» не встречаются ни у каких современных групп червей, не говоря о том, что на окаменелостях нет и следа пищеварительного тракта или других систем, которые есть у всех червей.

Обращая внимание на эти странности строения, палеонтологи предлагают более оригинальные объяснения эдиакарских окаменелостей. Некоторые, например Адольф Зейльахер, работавший в Йельском и Тюбингенском университетах, полагают, что эти окаменелости не сопоставимы с нынешними животными. На самом деле, считал Зейльахер, это были «экспериментальные образцы» многоклеточной жизни, и симметрия их тел не имеет ничего общего со строением современных организмов. Он назвал эту фауну вендозоа, или вендской биотой. В русскоязычных источниках весь поздний докембрий, к которому относятся данные окаменелости, называется вендской эпохой, хотя международные геологические организации сейчас именуют этот период эдиакарским. Зейльахер отмечал, что по строению эти существа напоминали наполненные водой «подушки» волнистой формы; у них не было ни малейших признаков центральной нервной системы или пищеварительного тракта, которые есть даже у самых примитивных червей. Таким образом, эдиакарские существа вполне могли не использовать органы, относимые нами к пищеварительной, дыхательной или нервной системе. Напротив, эти «водяные подушки» обладали максимальной поверхностной площадью относительно собственного объёма, и за счёт «волнистости» эта площадь увеличивалась. Они всасывали все питательные вещества и кислород через складчатую «кожу» и аналогичным образом избавлялись от продуктов обмена веществ.

Марк Макменамин из колледжа Маунт-Холиок предложил гипотезу сада Эдиакары. По его мнению, огромная поверхностная площадь существ (по сравнению с их объёмом) позволяла им удерживать в тканях большое количество цианобактерий или истинных водорослей в качестве симбионтов. Эти фотосинтезирующие симбионты могли производить большое количество кислорода, поглощая углекислый газ, — именно такую роль в современных коралловых рифах играют водоросли, растущие на гигантских двустворчатых моллюсках и других морских организмах. Грегори Реталлак из Орегонского университета, специализирующийся на изучении ископаемых почв, считает, что эти существа в основном являлись лишайниками и грибами, а не животными или растениями. Недавно он предположил, что эти структуры могут быть просто рельефом почвы.