— Это мне? Право, не стоило. И что там?

— Сюрприз, — выдавил Панас, готовый разрыдаться от боли.

Нет. Он не доставит этой пигалице такого удовольствия. Хватит с него утреннего унижения с неудавшимся сватовством. Девушка с видом фокусника, показывающего коронный номер своей звездной программы, сдернула с руки Панаса мешок… и радостно взвизгнула и подпрыгнула на месте, увидев, как здоровенный, черный, без единого белого волоска кошак самозабвенно дерет Панасову руку, яростно рыча при этом. Пушистая длинная шерсть кота воинственно топорщилась, отчего он сильно напоминал шар с метелкой для сметания пыли вместо хвоста.

— Ой! Котик! — возрадовалась ведьма, пританцовывая на месте. — Надо же! Счастье-то какое!

Мужчина радости девушки не разделял. Невероятным усилием воли он согнал навернувшиеся было слезы.

— Тогда бери свое счастье скорей! А то оно мне уже всю руку изуродовало.

Девушка охнула и попробовала забрать кота. Но зверь вовсе не желал расстаться с добычей просто так и уступил настойчивым увещеваниям ведьмы, только когда в ее руках появилась внушительная миска свежей сметаны. Черный смилостивился, царапнул когтями истерзанную руку в последний раз и принялся лакать предложенное лакомство с таким видом, словно делал всем громадное одолжение. Впрочем, для головы так оно и было. От облегчения Панас сел… на колени к лешему. Тот впал в ступор от неожиданности и только изредка моргал выпученными глазками. Светлолика нежно гладила черного зверя, уплетавшего сметану, и ласково приговаривала:

— Какой хороший котик! Славный крысолов будет!

Панас посмотрел на воркующую Лику и с грустью подумал, что если бы его жена Параскева так же ворковала с ним и кормила, то детей у них было бы не трое, а гора-а-аздо больше. Наглый кошак заботы и нежности не оценил; заслышав про крыс, зверь поперхнулся угощением и явил присутствующим дар человеческой речи. То есть сначала он прокашлялся, ведьме даже пришлось похлопать черного по спинке. Затем кот встал на задние лапы, чем вогнал окружающих в полное остолбенение, подбоченился и заявил:

— Это я крыс, что ли, должен ловить? А это вы видели? — Для наглядности кот попытался было сложить композицию из трех пальцев, что ему в силу анатомических особенностей не удалось, тогда он просто погрозил всем кулаком. Вышло неубедительно. Если сравнивать с кулаком головы (пусть и подранным котом), сравнение будет явно не в пользу пушистого зверя. — Я не для этого создан. Если я вам понадобился только для ловли мышей, то увольте меня с такой должности. И никакой сметаной не удержите, вот.

— Он говорящий! — восхитилась Светлолика.

— Он говорящий! — обомлел Панас, упал на колени и тихо пополз прочь, прихрамывая на покалеченную руку.

— Надо же. Говорящий, — хмыкнул леший. — Как-то я слышал о таких. Хм… Только не помню где… Слушай, Лика. Да ну их к русалкам, этих крыс. Ну, хочешь, я тебе сам помогу их прогнать? Или травок каких дам, а?

Светлолика задумчиво проводила взглядом шустро уползавшего на карачках голову. Надо же, какое дарование…

— Не надо мне никаких трав. У меня амулет против крыс есть, — отмахнулась она от лешего. — Это я просто к слову сказала, хватка у котика больно хорошая. Думала, он не прочь будет поохотиться как-нибудь на досуге. Ну, нет так нет. Лучше давайте ему имя придумаем.

— В этом нет необходимости, — уже более милостиво муркнул кот, смекнувший, что насильно заставлять охотиться на грызунов никто не станет. — У меня уже есть имя. Мне его родители дали. Дорофей Тимофеевич.

— Отчего ж вы перестали кушать сметанку, Дорофей Тимофеевич? — Ведьма ласково почесала кошаку подбородок, тот закатил голубые глаза и застыл, ласково урча. — Сметанка диво как хороша. В Гнилушках всегда такую хорошую сметанку делают, просто чудо.

Жрец Хренодерок Гонорий стоял там же, где его оставил голова, — на опушке леса. Все так же опирался он на дорожный посох, все так же весенний ветерок холодил старческое тело, забираясь под стеганую кацавейку, и трепал полы черной сутаны. Вынырнувший из-за деревьев Панас не заметил жреца. Быстро перебирая конечностям и заметно припадая на левую руку, он прополз к задумчиво наблюдавшему за ним жрецу и больно боднул старика в живот. Гонорий охнул и сложился пополам. Панас подпрыгнул от неожиданности, сделал в воздухе какой-то невообразимый кульбит, приземлился на копчик и тоже охнул.

— О, ваша светлость! А что вы здесь делаете? — задал неуместный вопрос голова, поднимаясь на ноги и потирая ушибленную часть тела.

Причем сначала он сделал это расцарапанной рукой, ойкнул и принялся баюкать еще и руку.

— Странный вопрос. Что я здесь делаю? — прохрипел жрец. — Пытаюсь распрямиться. Вот что.

— Вы уж извините меня. Я ж того… Не нарочно.

— Еще бы ты нарочно, — хмыкнул Гонорий.

— Может, помочь?

— Нет, спасибо, я уж как-нибудь сам. Еще сломаешь чего-нибудь. Вон ручищи-то, как у медведя.

Жрец с ахами и охами принял вертикальное положение, тяжело оперся на посох, пригладил растрепавшиеся волосы и нетерпеливо уставился на Панаса:

— Ну? Как оно все прошло?

— Да вроде ничего.

— Ничего хорошего? Кот не понравился, что ли? — удивился старец.

Зверь достался жрецу по счастливому случаю. Хренодерки никогда не были особо богатым приходом. Да что греха таить, бедный приход достался жрецу. Жертвовали преимущественно еду, денег сельчане зачастую и сами не видели. Но Гонорий никогда не был особенно привередлив в еде, требователен к одежде, да и семьи у жреца не было. Родители его умерли, оставив небольшое наследство, которое он в свое время пожертвовал на нужды храма, когда пришел проситься в жрецы. Подобные же коты из-за своей редкости стоили на вес золота. Причем для расплаты взвешивался не сам зверь, а лошадь, на которой его привезли. Поэтому счастливые обладатели животного, задумав его продать, арендовали самую крупную лошадь, какую только могли найти.

Разумеется, Гонорий не мог найти столько золота, чтобы приобрести зверя для Светлолики. Просто вчера его позвали в Репицы, где потребовалось совершить изгнание злого духа из дома. Конечно, селяне позвали бы Светлолику, но она как раз ушла принимать роды в Гнилушки. Своего жреца в Репицах не было. То есть до недавнего времени он был, просто в прошлом месяце ушел бедолага в лес, да так и сгинул в нем. Предупреждал же Гонорий молодого Сорокия, что в здешнем лесу и нежить пошаливает, и хищники тоже не беззубые обитают. Зверье, оно же темное, необразованное, им что простого человека задрать, что жреца — разницы никакой. Только простой человек без рогатины в лес редко ходит, а вот жрец — запросто.

Злой дух, как и полагается, злобно завывал, грозил хозяевам карами небесными, селу мором и голодом и требовал немедленной жертвы в виде жареной курицы и сметаны.

Гонорий слегка удивился подобному требованию. Обычно духам нужно что-то кровавое, так как в момент убийства высвобождается некоторое количество энергии, которой дух может питаться. Поэтому жрец осторожно выманил «злого духа» обещанным пожертвованием, щедро сдобренным снотворным зельем, которое ему посылала Светлолика от бессонницы. Вылезший из-за печки кот с удовольствием полакомился курицей и уснул. Старец запихнул зверя в мешок, прекрасно зная, что ведьма уже несколько месяцев просит черного котенка, а Панас даже не чешется. Хозяевам сказал, что дух изгнан. Живите, мол, спокойно. Зло вас больше не побеспокоит.