— Нет, правда. Ты могла бы поступить в кулинарный институт. Мы можем переехать в Хадсон-вэлли, и там ты полностью посвятишь себя учебе на шеф-повара.

Тут, не успев подумать, я совершила тактическую ошибку номер два:

— Не примут меня ни в какой институт без опыта работы. Придется полгода чистить картошку за два пятьдесят в час. Хочешь, чтобы все это время мы жили на твою немереную зарплату?

Поддалась искушению принизить покупательную способность мужа. Это всегда плохо заканчивается.

— Может, тогда в какую-нибудь другую школу, здесь в городе?

— Нам это не по карману.

Эрик не ответил. Он молча сидел на краешке дивана, положив руку на мою щиколотку. Сначала я подумала, не сбросить ли ее, но потом решила, что щиколотка все-таки довольно невинное место. Кошка запрыгнула мне на грудь, унюхала мое дыхание и на деревянных ногах заковыляла прочь, открыв рот от легкого отвращения.

— Если я действительно захочу научиться готовить, я возьму «Искусство французской кухни» и приготовлю все блюда, от первого до последнего.

Странная фраза, малопригодная для сарказма, но мне все же удалось наполнить ее сарказмом. Эрик так и замер.

— Хотя какая с этого польза. На работу меня все равно никто не возьмет.

— Зато мы будем нормально питаться, ну хотя бы какое-то время.

Теперь замолчала я, потому что он, разумеется, был прав.

— Но, если я возьмусь за это, я буду все время уставать. Растолстею. Нам придется есть мозги. И яйца. А яиц я не ем, Эрик. Ты же знаешь.

— Да, конечно… хотя жаль.

— Да нет, просто идея эта — дурацкая.

Эрик умолк. «Баффи» закончилась, и начались новости корреспондент вел репортаж с затопленной улицы в Шипсхед-Бэй, где прорвало водопроводную трубу. Мы сидели на диване в душной гостиной в Бэй-Ридж и пристально смотрели на экран, делая вид, что никакого разговора и не было. Вокруг высились пирамиды коробок — грозное напоминание о предстоящем переезде.

Сейчас, когда я вспоминаю тот день, меня до сих пор охватывает странный трепет, с которым рыбак вытягивает свой улов. Мы долго сидели молча, а потом Эрик заявил:

— Ты могла бы завести блог.

Я раздраженно покосилась на него взглядом большой, бьющей хвостом белой акулы.

— Джули, ты ведь знаешь, что такое блог?

Разумеется, я не знала, что такое блог. На дворе стоял август две тысячи второго. И я была уверена, что никто не знал ничего про блоги, за исключением парочки ребят вроде Эрика, которые целыми днями просиживали за своим рабочим компьютером и были в курсе всяческих новинок. Для них ни одно событие внутренней или международной политики не было откровением; даже новинки поп-культуры не ускользали от их внимания. Не говоря уже о борьбе с терроризмом или реалити-шоу — для Эрика все это было одной большой френдлентой.

— Ну, знаешь, блог в Интернете? Это совсем просто. Не требуется никаких особых навыков.

— По мне, и так идеально.

— Компьютерных навыков, я имею в виду.

— Ты смешаешь мне «буравчик» или как?

— Сейчас.

И он вышел. Оставил меня в покое. Почему бы и нет, тем более теперь, когда рыбка подсела на крючок.

Убаюканная позвякиванием льда в шейкере, я погрузилась в раздумья. Наша с Эриком жизнь это тебе не картофельный суп. Легко заниматься нашей бессмысленной работой, по крайней мере, там не приходится стоять перед выбором. Но долго ли еще я выдержу такую «легкую» жизнь? Погрузиться в зыбучие пески тоже легко. Да что там, умереть легко. Может, потому мои вкусовые рецепторы и обострились при виде картошки и лука в корейской лавке? Может, это и есть то самое странное чувство в животе, что возникает всякий раз, когда я вспоминаю о книге Джулии Чайлд? Может, мне не собой следует поступить, как с картошкой: снять кожуру и сделать что-то, что будет не легко, а просто?

Эрик вернулся из кухни с двумя «буравчиками» в руках. Он осторожно протянул мне бокал, стараясь не расплескать содержимое — из этих бокалов для мартини вечно все расплескивается. Я сделала глоток. Эрик мешает лучшие «буравчики» — ледяные, очень сухие, с едва уловимым привкусом шартреза в маслянисто-прозрачных глубинах.

— Хорошо, — изрекла я, отхлебнув еще глоточек. Эрик присел рядом. — Расскажи-ка мне поподробнее про эти блоги.

И в тот самый вечер в чернильные воды бездонного океана киберпространства я забросила свою маленькую удочку, свою крошечную приманку.

Книга

«Искусство французской кухни». Первое издание, 1961 года Луизетт Бертхолл. Симона Бек. И конечно, Джулия Чайлд. Женщина, научившая Америку готовить и есть. Сегодня многим кажется, что мы живем в гастрономическом мире, созданном Элис Уотерс, но у истоков всего стояла Джулия, и от этого никуда не денешься.

Героиня

Днем офисная крыса, вечером — гурман-отщепенец. Джули Пауэлл искала занятие, которое поможет ей проявить себя, и нашла его, создав проект «Джули & Джулия». Рискуя семейным благополучием, работой и здоровьем своих кошек, она поставила перед собой безумную задачу. 365 дней. 524 рецепта. И Джули на паршивой кухне в дешевом многоквартирном доме. Как далеко все это зайдет, никому не было известно…

Это была всего пара строк — почти ничего, по сути. Даже меньше, чем рецепт картофельного супа. Несколько слов, соединенных в предложения. Но там, на экране, они вспыхнули словно сияние, пусть и неяркое. И мне этого было достаточно.

Приготовление майонеза похоже на приготовление голландского соуса и подразумевает процесс соединения желтков с жирной субстанцией, в данном случае — с растительным маслом до достижения густой и кремообразной консистенции.

«Искусство французской кухни, том 1»

Майонез учатся готовить методом проб и ошибок.

«Радости секса»

Приходя с работы, папа обычно выкладывал мелочь из карманов в голубой пластиковый стаканчик с белой стрелочкой — эмблемой моего летнего лагеря. Стаканчик стоял в шкафу справа от папиной раковины в родительской ванной. У мамы был такой же шкафчик слева от ее раковины. В нем она держала косметику, украшения и старые шарфики, которые не носила со школы. В папином шкафу помимо мелочи хранились часы, жидкость для полоскания рта, средство для укладки волос и носовые платки. А еще книга.

Я обратила внимание на книгу во вторник днем, когда мне понадобились деньги. Мне было одиннадцать лет, и по вторникам и четвергам я ходила на занятия по актерскому мастерству в Норт-Бернет, за кафе «Ночной ястреб». Я всегда брала с собой пятьдесят центов и на обратном пути покупала колу в автомате. Обычно мелочь для нас оставляли в большой банке на полке над стиральной машиной, но незадолго до этого мама отнесла ее в банк, и мне пришлось залезть в папин шкафчик.