Из-за жутких историй, которые мама рассказывала о своей работе и темной стороне Лондона, преступления с летальным исходом шокировали меня не так сильно, как других людей, если им приходилось оказываться в подобной ситуации. Я видела здесь скорее загадку, чем трагедию, которая была с ней связана. Это я унаследовала от мамы, со временем переняв ее видение подобных вещей.

Но констебль стоял на своем.

– Тем не менее я не расскажу вам ничего о происшествии, – угрюмо произнес он. Ага, значит, это происшествие. Мой живот урчал уже не только от голода, но и от любопытства. И немного от волнения. Я должна была во что бы то ни стало узнать больше, ведь мистер Эвенс был назначен мне для поцелуя, я чувствовала ответственность. Оказавшись на моем месте, Эмма уже наверняка нашла бы кучу полезных следов на лестнице. Мне бросались в глаза лишь ворсинки и капли воды на древесине.

– Я спрашиваю лишь потому, что у меня здесь вкусная пицца. – Я снова помахала коробкой перед его носом. – Я не могу вернуться к шефу без денег. Только если предоставлю ему хорошее обоснование. Я съела бы ее сама, но, во‑первых, я не люблю «Гавайи», а во‑вторых, мне не положено. – Эта вынужденная ложь далась мне с трудом, но так было нужно.

– Завтра в газете вы найдете статью. Там ваш шеф сможет прочитать о том, что произошло. – Усатый мужчина скрестил руки на груди. Разговор был окончен. Черт, так я не продвинусь дальше. Я размышляла, как предпринять вторую попытку, когда пожилой мужчина с седой мелированной шевелюрой высунул голову из-за двери.

– Я чую пиццу? – спросил он, устремляя взгляд на коробку, которую я держала в руках.

Констебль отдал честь.

– Старший детектив инспектор Адамс. – Он указал рукой на меня. – Вы верно унюхали.

Ого. Старший инспектор. Возможно, констебль хотел меня напугать и указать, что передо мной стоял человек, руководящий всем. Тогда ему стоило придумать что-нибудь получше. На лице инспектора мелькнула улыбка, и он, потирая руки, вышел на площадку. На нем не было формы, наплечная кобура с оружием, темные джинсы и серая рубашка. Констебль хотел ответить за меня, но я его опередила.

– У меня пицца для мистера Эвенса, сэр. Что, наконец, с ним произошло? Ваш коллега не хочет рассказывать, но мне необходимо объяснение для шефа, если я вернусь без оплаты. – Я состроила умоляющую мину.

Инспектор посмотрел не на меня, а на коробку в моих руках, словно он умирал от голода. Он откашлялся.

– Мистер Эвенс был убит. Примерно полчаса назад. Соседи услышали пронзительный крик и вызвали полицию, – сказал он и спустился ниже, его взгляд был обращен ко мне. Он сощурил глаза, затем улыбнулся. – Вы пришли очень кстати. Мы вынуждены были отправиться сюда, не поужинав. Сколько стоит пицца? – Одной рукой он указал на коробку с пиццей, а другой стал шариться в кармане брюк.

Тем самым он продемонстрировал то, что я считала еще одним старым клише об англичанах – черный юмор. Только англичанам может прийти в голову съесть пиццу, заказанную человеком, который был убит, так и не получив свой заказ. Ну да, мистер Эвенс никогда ее не заказывал, но инспектор, конечно, не знал об этом. Значит, мне придется отдать свою пиццу, чтобы все выглядело по-настоящему. Но у меня уже успел пропасть аппетит. Мысль, что всего в нескольких метрах от нас лежал мертвый человек с пустыми глазами… писатель, которого я должна была поцеловать… Холодные мурашки пробежали по спине. Инспектор вытащил бумажник, открыл его, однако не нашел там денег. Он недовольно сжал губы. Затем повернулся в сторону квартиры.

– Лэнсбери! Иди-ка сюда! – позвал он. – Пожалуйста, подождите секунду, у моего коллеги, наверняка есть наличные. Мы не задержим вас надолго.

У меня еще было несколько минут.

– Что все-таки случилось? – снова спросила я. Может, голод инспектора сделает его более разговорчивым, чем констебля. Последний бросил на меня предостерегающий взгляд, который я просто проигнорировала.

– Это не для хорошеньких девичьих ушей, – ответил инспектор, подмигнув, но это меня не убедило. Серьезность в глазах лишала его речь легкомысленности. Это напомнило мне выражение лица мамы, когда она рассказывала мне о происшествиях. Конечно, все полицейские со временем покрывались черствым панцирем, чтобы справляться с тем, что им пришлось пережить, они просто вынуждены были так делать. Но они были и оставались сочувствующими людьми. А эта работа была далеко не из легких.

Усатый констебль не упомянул того, что я рассказала ему о своей матери, и я мысленно была ему за это благодарна. Инспектор наверняка был знаком с мамой лично, а мне не хотелось, чтобы он узнал во мне ее дочь. Это бы только все усложнило. Я надеялась, что он не видел меня в момент моих немногочисленных визитов в Скотленд-Ярд.

Дверь в квартиру мистера Эвенса снова открылась, оттуда вышел молодой человек в гражданском. И у меня внутри все оборвалось. Если бы хоть половина полицейских в Метрополитене выглядела так хорошо, как этот тип, я бы задумалась о смене карьеры. На вид он был чуть старше меня, может, двадцати трех лет, но выражение его лица казалось чересчур серьезным. Он нахмурил темные брови, а его изумрудно-зеленые глаза мрачно сверкнули в сумрачном свете лестничной площадки. В тот момент, когда наши взгляды встретились, больше всего мне захотелось развернуться и убежать. Когда я увидела, с каким хладнокровием он смотрел на меня, по телу прошла дрожь. Он наверняка задавался вопросом, что я здесь забыла. Затем он обратился к коллеге Адамсу, и я воспользовалась моментом, чтобы как следует его рассмотреть. Он был значительно выше меня, хотя это было несложно. Темно-серые джинсы прилегали к бедрам, черная рубашка обтягивала широкие плечи, а узкий пояс, на котором висело оружие, еще сильнее подчеркивал его атлетическое телосложение. Его лицо скривилось, но даже несмотря на это, а также бледный шрам над верхней губой, он был чертовски привлекательным. Хорошо выглядеть, но быть в плохом настроении – что за расточительство? Ворчуны были, к сожалению, не в моем вкусе, неважно, насколько убедительным в них было все остальное. Когда он заговорил, я проклинала себя, что его низкий голос тоже мне понравился. Я ощутила дрожь в области живота. Хотелось верить, что это всего лишь вернувшийся голод.

– Адамс, ты на полном серьезе заказал еду на место преступления? – Он скрестил руки на груди и сощурил глаза.

Инспектор Адамс отмахнулся.

– Поработай с мое, тебя тоже начнет преследовать голод в самых необычных местах. На пустой желудок плохо думается. Но нет, я не заказывал пиццу, ее заказала наша жертва. Можешь одолжить мне денег? – Он протянул руку.

Пока Лэнсбери, качая головой, рылся в кармане брюк, я рассматривала инспектора. Его звали Адамс? Где-то я уже слышала это имя. Не тот ли это мамин коллега, про которого она рассказывала, пытаясь скрыть, как ее щеки покраснели? Интересно. Он казался милым. На его губах играла улыбка, от которой светились серо-голубые глаза.

Я передала инспектору Адамсу коробку с пиццей. Лэнсбери спустился вниз, держа в руке деньги. Он без всякого стеснения пялился на принт моего худи и хмурил брови. Конечно, миньоны из «Гадкий я» не считались трендом, но неужели было необходимо так явно показывать свое отвращение? Я тоже могла сказать, что черная рубашка, очевидно, на размер мала ему, раз так натягивается на мышцах. Выбор одежды – личное дело каждого. Но ворчуны, насколько я знала, всегда найдут повод для нытья.