время мучает вопрос: покойная баронесса Штерн не приходилась ли вам родственницей»? Вид у него при этом был такой, что я едва не прыснула смехом. Правда же, жаль было разочаровывать его и я пошла на поводу: «Баронесса Штерн приходилась мне двоюродной теткой». Соврала, конечно, но надо было видеть его восторг: «Вот! Я так и знал! Вы можете ездить на велосипеде, можете работать у большевиков в синдикате, но породу, схожие черты скрыть нельзя, баронесса!» – Он нагнулся и поцеловал мне руку. Я опустила голову, чтобы скрыть усмешку.

– Занятно, конечно, но вот что я тебе скажу, дорогая Зоя Ивановна. Тобой заинтересовалось «Братство русской правды» – БРП – белоэмигрантская фашистская организация. Действительно, серьезная структура, среди других подобных формирований, наводнивших Харбин. Могу поделиться некоторыми подробностями. Наверняка ты слышала о них.

– Кое-что.

– Ничего, полезно освежить в памяти. Так вот, это самое БРП имеет свои отделения в 22 странах, кроме России. Харбинским отделением руководит белый генерал Петр Бурлин.

– Солидно.

– В отделение входит несколько групп по двадцать-тридцать человек в каждой. Род деятельности «братчиков», как они себя называют, – вербовка агентуры и проведение диверсий по заданию японской военной миссии в Харбине. Кстати, этот Суворов, если, конечно, не имеет отношения к верхушке организации, возможно, и не подозревает, что его и таких, как он, используют для подрывной работы японцы. Российским патриотизмом там и не пахнет. Это тебе на заметку. И еще – все, что он наговорил, имеет под собой одну подоплеку – беляки что-то замышляют. О том сообщает и наш источник.

– Вы так хорошо осведомлены…

– Работа такая. Когда ты говоришь, у вас назначена следующая встреча?

– Суворов попросил номер моего служебного телефона, сказал, что должен согласовать время следующей встречи с одним влиятельным человеком. Тогда, мол, протелефонирует насчет «рандеву». Я согласилась. А он добавил: «Хочу, чтоб вы знали, все это я делаю, исключительно заботясь о вашем материальном благополучии».

– Зоя, будь осторожна. Как только узнаешь о месте и времени встречи, передай через Сергея Иванова, он подстрахует.

– Хорошо.

– Хорошо, да не очень.

– Почему?

– Понимаешь, как-то гладко все получается. – Рощин слегка тряхнул головой. – Баронесса из ОГПУ!.. Ничего не настораживает, нет?

– Нет. Он же не в курсе, что я из ОГПУ.

– Я о другом – ты вообще знаешь, кто такая баронесса Штерн? – улыбнулся Петрович.

– Не-а, – совсем по-девчачьи ответила Зоя.

– Не годится такое отношение к «родственникам».

– Поняла вас.

– Вот, теперь хорошо. А что у нас с Перовыми? – поменял тему Рощин.

– Василий Петрович, с Перовыми не все так однозначно. Для дальнейших действий требуется ваше «добро».

– Какое?

– Разрешите завтра доложить. У меня с Надеждой Перовой намечается предметный разговор. Сложится более полная картина.

– Ладно, завтра, так завтра. Доложишь.

– Докладываю, господин штабс-капитан.

– Послушайте, Суворов, я же просил – без формальностей. Что за штабс-капитан? Не в лейб-гвардии, право. И хватит гарцевать, как на коне.

– Виноват! Многолетняя привычка, Александр Артурович. Исправлюсь.

– Докладывайте уже.

Бывший поручик Василий Суворов, стоя перед руководителем белофашистской группы БРП в Харбине, экс-штабс-капитаном Александром Артуровичем Хольмстом, докладывал о ходе агентурной разработки дамы из Нефтяного синдиката красных. Хольмст слушал, периодически взбивая назад челку со лба и цепляясь к словам. Его почти по-девичьи красивое лицо весьма портил неприятный взгляд светло-голубых глаз. Руки «штабса», которые никогда ни к чему тяжелее рюмки, «нагана» и шашки не прикасались, покоились на столе, демонстрируя Суворову образец ухоженных ногтей на пальцах.

– Мною достоверно установлено, – продолжал поручик, – нашему «объекту» – Зое Казутиной – 23 года. Она имеет трехлетнего сына, дворянка, больше года назад уехала из советской России вместе с матерью по идейным соображениям. Нуждается в деньгах. Работает у красных из-за материальной выгоды. И еще! – через небольшую паузу добавил он: – Казутина приходится двоюродной племянницей покойной баронессе Штерн.

– Казутина? – поигрывая брезгливой ухмылкой на тонких губах, переспросил Хольмст.

– Это ее фамилия по мужу.

– Кто он?

– Комсомольский работник.

– Кто-о?!

– Они не живут вместе. Разошлись по идейным взглядам.

– Черт-те что.

– Господин, э-а… Александр Артурович, думаю, одна-две встречи еще, и я ее полностью перевербую.

– Как-то у вас все скоро получается, с эдаким кавалерийским наскоком. Вам нужно понять, что в нашем деле так нельзя. Не в лейб-гвардии.

– Далось вам, ей-богу…

– Не обижайтесь. Я хочу, чтобы вы не совершили ошибки с этой Казутиной. Как ее девичья фамилия?

– Э-э, не успел уточнить.

– Черт подери! Опять промазали, артиллерист! А говорите, что она родственница баронессы Штерн. Вы не допускаете, что баронесса ей такая же тетя, как Наполеон Бонапарт – вам дядя. А? А что, если она о своей тете и слыхом не слыхивала, впервые узнав о ее существовании от вас? Прежде чем докладывать, надо было все хорошенько проверить. Но и не забывать, конечно, что времени у нас в обрез.

– Так точно, Александр Артурович. Проверю непременно. И напоследок – она мне вчера проговорилась, что собралась к подруге в гости. Я спросил, где живет подруга. Оказалось, что в пригороде, в китайском квартале, где я ее подобрал в первый раз. Я, естественно, предложил подвезти ее. Что меня удивило – она назвала адрес Григория Перова. Получается, она подруга его жены?

– Вы меня спрашиваете? Василий, это не «напоследок», с этого надо было начинать доклад, прежде разобравшись в деталях. А вы мне втираете про баронессу. Штерн умерла, ее уже ни о чем не спросишь. А вот Григория Перова спросить можно. Вы говорили с ним?

– Никак нет-с.

– Ох-х, Суво-оров… – Хольмст откинулся на спинку кресла, прикрыл веки, придавая значимость моменту, и произнес: – Значит, мы поступим так. Слушайте и запоминайте…

– Слушаю, что ты мне хочешь сказать?

– Надя, я скажу тебе то, что говорить не должна. Но я хочу, чтобы ты мне поверила. – Зоя встала, подошла к окну, посмотрела, как во дворе Маруся возилась со своим фланелевым медвежонком Мишкой. Неподалеку, прислонившись к веранде у палисадника, отдыхал ее велосипед. Вернувшись к Наде, Зоя тихо произнесла:

– Я могу тебе помочь. Помочь воссоединить семью.

– Что ты говоришь, Зоя? Как ты поможешь?

– Мне нужно встретиться с Григорием. Но прежде ты должна убедить его сдаться.

– Если Гриша здесь объявится, нас всех арестуют, а его расстреляют прямо в Харбине. Даже в Москву везти не станут. Как ты не понимаешь, он преступник, враг советской власти, враг народа. – Надя опустила голову, прижала ладони к лицу и беззвучно заплакала.

Вчера, разговаривая с Рощиным, Зоя хотела получить «добро» на то, чтобы открыться Наде – кто она есть на самом деле. Обстоятельства способствовали. Но для этого надо было еще раз встретиться с Надей, чтобы убедиться в ее искренности. Все зависело от того, как пойдет разговор. И вот… разговор сложился так,