Но поворачиваться нельзя, это внушило бы Александру ложные надежды. Ира посмотрела в отражение витрин, но никого не увидела. Желание обернуться стало еще сильнее. Она шла по асфальту, стуча каблуками красных замшевых сапожек, и боролась с собой. За последние полгода она привыкла к нему и, как оказалось, сильнее, чем была готова себе признаться.

Ира обернулась. За спиной никого не было.

– Еще салат с тунцом, – сказала Анастасия.

Официантка кивнула и записала.

– И пиццу с ананасами и курицей.

Девушка кивнула. У нее был робкий взгляд и длинные русые кудри, собранные в хвост. Казалось, она не решалась поднять на клиентов глаза и смотрела в свой блокнотик, не отрываясь.

– Мороженое с орехами, – продолжала Анастасия.

Она сняла бело-черный жакет и повесила на спинку стула. Официантка записала.

– Чай со смородиной. Хлеб еще. И вот... вот у вас тут... маньячный кекс.

– Коньячный.

– Ах, да.

– И еще вишневый штрудель с мороженым.

Брови официантки робкой поползли вверх, она рывком вернула их на место. Видно было, что ей очень хочется посмотреть на Анастасию, которая собирается все это съесть, но она не решается.

– Спасибо, все.

Когда Анастасии принесли суп, она съела его с удовольствием. Когда ей принесли пасту с семгой и зеленым горошком в сливках, она тоже ела с аппетитом. Салат с тунцом уже был освоен с трудом. На пиццу с ананасами, которую принесли после салата, Анастасия смотрела без всякого интереса.

Почему-то ей вспомнился кадавр, придуманный Стругацкими. Человек, неудовлетворенный желудочно, ел все без разбору, ел, ел и ел. Официантка принесла мороженое, коньячный кекс и штрудель. Штрудель тоже с мороженым. Анастасия беспомощно огляделась. Мужчина справа от нее немедленно уткнулся носом в «Ведомости». Мужчина был симпатичный, и Анастасии немедленно стало жаль, что за последние несколько месяцев она наела килограммов десять, которые отложились на щеках, талии и бедрах. Она посмотрела на штрудель и снова ощутила голод. До того момента, как она выиграла в лотерею крупную сумму, у Анастасии постоянно была необходимость экономить. Она пододвинула к себе штрудель, посмотрела на мужчину, отодвинула, снова пододвинула, снова отодвинула.

Потом начала есть.

«Я с ним сегодня познакомлюсь, познакомлюсь, познакомлюсь, – думала Вероника. – Я смелая, смелая, смелая. И красивая!»

Она хотела познакомиться хоть с кем-нибудь. Вполне подошли бы консультант отдела бытовых товаров, бармен или прораб, под началом которого каменщики мужественно таскали ведра с раствором на строительстве гаража под окнами квартиры Вероники.

Никто из них с Вероникой знакомиться не хотел. Кто знает, что их отпугивало – восемьдесят два килограмма веса бухгалтерши, слишком яркий макияж или выбеленные волосы, стоящие колом от большого количества лака и пенки для укладки. Уже довольно долго, целую вечность, Вероника не могла себе найти никого, буквально никого, и чем сильнее было ее желание романтики, тем с меньшим энтузиазмом реагировали окружающие.

Она стояла в очереди в «Евросети», намереваясь заплатить за телефон, и настроение у нее было хмурым, как осеннее питерское небо.

– Скажите, девушка, – вдруг прозвучал за спиной голос, – а если телефон выключен, на него можно положить деньги?

Вероника повернулась. Мужчина был вполне симпатичным. Правда, пьяным, и довольно сильно, но Веронику это ни капли не расстроило. В конце концов, это мужчина, а остальное неважно.

– Не знаю, – растерялась она, – но можно спросить у консультанта.

Собеседник покорно двинулся к консультанту, и Вероника сразу расстроилась – а вдруг уйдет совсем.

– Давайте попробуем, – сказала она ему в спину, – выключим мой телефон, положим на него деньги... проведем, так сказать, эксперимент.

Он смотрел на нее с интересом.

– Давайте, – откликнулся мужчина, – выключайте.

Вероника послушно выключила телефон и, как сомнамбула, шагнула к кассиру. Он смотрел на нее, не отрываясь, то открывая, то закрывая глаза.

– Поехали ко мне, – вдруг сказал он. – Ты такая красивая. Как Венера Милосская... как Памела Андерсон. Про Ренату Литвинову я уже и не говорю.

Сердце Вероники наполнилось ликованием.

Кира смотрела на булку и думала, что надо бы ее съесть, но никакого желания не возникало.

Булка была сочной, свежей, пушистой, с глазурью. Кире же она казалось сделанной из цемента, песка и прочих несъедобных ингредиентов. А вот босоножки она бы купила. Такие красивые, замшевые, темно-коричневые босоножки, в которых ее белая нога с хорошенькими пальчиками и розовым маникюром будет выглядеть как произведение искусства.

Она оторвала взгляд от булки, потом снова посмотрела на нее. Булка была такая привлекательная, что Кира чуть было не поверила в то, что она и на самом деле вкусная. Но сознание отказывалось видеть что-то, кроме оболочки из папье-маше.

«Жаль, что я не могу захотеть съесть эту булку, – подумала Кира. – Иногда мне хотелось бы быть такой же, как все другие люди. Любить сладкое. Обожать мороженое. Балдеть от чизкейка с кофе. Хотеть банана».

На секунду она увидела в стекле витрины свое отражение – светлые волосы, огромные голубые глаза, тонкое, похожее на кукольное, лицо. У взрослой женщины не может быть такой тонкой талии, таких изящных рук, таких длинных пальцев. Еще минус пять килограммов, и Кира будет выглядеть больной и изможденной, но пока она находилась на грани, в образе воздушной принцессы.

Улыбаясь, она отвернулась от булки и пошла к бутику, где продавались замшевые, темно-коричневые босоножки. В последнюю секунду перед тем, как она отвернулась от витрины, Кире показалось, что она увидела в стеклянном отражении что-то знакомое, и это почему-то испугало ее. Она повернулась, узнала, через силу улыбнулась.

Начал отсчет последний час ее жизни.

Ульяна стояла на выходе из супермаркета, держа в руках пакет с двумя бутылочками средства для чистки ковров и новым красным пиджачком, и чувствовала себя странно. У нее в квартире ковров отродясь не было. А пиджачок она купила потому, что в такой же была одета телеведущая, рекламировавшая это самое чистящее средство.

Сама себе в этом пиджаке Ульяна казалась смешной. Но она была такой красивой, что на самом деле смешной не выглядела ни в чем. Идущий навстречу парень обратил внимание на ее замешательство, скользнул взглядом вниз и вверх, сфокусировался на ее лице и тут же изменил траекторию.

– Вам помочь?

В тоне было что-то одновременно игривое, смешливое, заботливое и настойчивое. Ульяна отрицательно покачала головой и напустила на себя неприступный вид.

– Я готов быть вашим личным сексуальным маньяком, – добавил парень.