— Нехорошо, Миша, награждать своих товарищей обидными прозвищами, — вступила в разговор Наталья Борисовна. — Они ведь не для этого выбрали тебя своим вожаком. Наоборот, ты должен поощрять их к хорошей учебе…

— А я и так поощряю.

— Справедливости ради надо заметить, что успеваемость и дисциплина в классе значительно повысились. Но надолго ли, вот в чём вопрос. Метод, который ты применил, Миша, не всегда оправдывает себя. Поэтому давайте все вместе подумаем, как нам сделать так, чтобы пользы было больше, а обид меньше.

— Переизбрать его да и дело с концом! — крикнул Лёшка.

— А ты лучше помолчи, чемпион олимпийский, — огрызнулся я. — Толку с тебя как с руководителя ни на грош.

— Да я, если хочешь знать, весь класс в спортивную секцию записал. Понял?

— В какую же? — поинтересовалась Наталья Борисовна.

— В секцию спортивного ориентирования.

Я захохотал как бешеный.

— Ты что, так с горки катался, что все мозги выдуло? Даже в родном городе теряешься? Свой адрес не помнишь?

— Я-то помню, — набычился Лёшка, сжимая кулаки, — а вот ты сейчас забудешь.

— Ребята! — постучала карандашом по столу Наталья Борисовна. — Конфликтами вопрос не решить. У кого какие будут предложения?

— Исключить его из старост! — запальчиво выкрикнул Куркин.

— И не назначать больше никем, — поддержала Маринка Збруева.

— Ну-ну-ну, зачем же идти на такие крайние меры, — успокаивающе заговорила Наталья Борисовна. — У любого человека есть плюсы и минусы. Давайте назначим Мишу Клюшкина ответственным за учёбу. Тем более что многие из вас и так уже заметно подтянулись, да и сам он стал учиться гораздо лучше.

Короче, переизбрали меня. Но я не очень расстроился. А знаете почему? Лёшка-то у нас двоечник. Я посмотрел на него и сказал, злорадно улыбаясь:

— С сегодняшнего дня начинаем борьбу против подсказок, списываний и двоек. Так что возьмите себе это на заметку, господин спортсмен. Никакое ориентирование знаний не заменит.

Однажды утром я проснулся и никак не пойму, отчего в моей комнате так светло. Пока я раздумывал, вошла мама и весело сказала:

— А ну-ка, Мишук, выгляни в окошко.

Я посмотрел в окно и ахнул. Снегу-то, снегу сколько! За ночь он укрыл и крыши домов, и балконы, и деревья. Дворники уже скребли тротуары лопатами и мётлами. Я сразу же соскочил с кровати и принялся одеваться в школу. Мне не терпелось выбежать во двор и пройтись по нетронутой глади первого хрустящего снежка. Но мама меня притормозила. Усадила завтракать и держала за столом до тех пор, пока я не стал давиться овсяной кашей.

— Ладно уж, иди, мученик, — огорчённо отмахнулась она. — Вечно тебя есть не заставишь.

Не успев застегнуть куртку, я выскочил на крыльцо и сразу зажмурился. От нестерпимой белизны вокруг слепило глаза. Я прищурился и зашагал по первому снегу. Как приятно он похрустывал под ботинками. Я бы так шёл и шёл и, может быть, даже всю землю обошёл, но вдруг наткнулся на нашу школу.

Мальчишки уже лепили снежки и обстреливали ими приходящих учеников. Больших пацанов, конечно, не трогали, а вот девчонкам доставалось.

Они визжали, убегали, прикрываясь портфелями, и было очень весело. Я увидел, что Лёшка с Борькой тоже кидаются снежками и, скинув ранец, присоединился к ним. Мы так увлеклись битвой в снежки, что были все мокрые и красные. Увидев нас, Наталья Борисовна сказала:

— Ну что, сразу видно, кто во дворе хулиганил.

Во время урока русского языка снег вдруг повалил снова. Большими бесформенными хлопьями. Я сидел и смотрел в окно на снегопад. Особенно интересно было глядеть вверх и наблюдать, как бесчисленные снежинки возникают откуда-то с вышины и падают, падают, падают. Я так залюбовался ими, что даже забыл про урок. Но тут меня окликнула Наталья Борисовна и попросила вспомнить какое-нибудь стихотворение про зиму. Я наморщил лоб, сосредоточился и выдал:

Все засмеялись, а Лёшка крикнул:

— И я стих знаю. Нет, песню, — поправился он и запел:

Все опять засмеялись, и Наталья Борисовна тоже. Она спросила:

— Что же ты своего коня не жалеешь?

— А чего его жалеть? — удивился Лёшка. — Наоборот, меня жалеть надо. Ему-то не холодно — он бежит, а я в санях сижу, мёрзну.

— И ты бы рядом бежал, — подсказал Борька и засмеялся.

— А коня бы в сани усадил, — посоветовал я.

Все смеха ради тоже начали советовать всякую ерунду.

— Ну всё, — остановила нас Наталья Борисовна, — побаловались и хватит. А теперь кто действительно расскажет хорошее стихотворение о зиме?

Верка Незванова подняла руку и с выражением прочитала:

— Молодец, Верочка, — похвалила её Наталья Борисовна. — А сейчас, ребята, приготовьтесь, напишем небольшой диктантик. О первом снеге.

Веселье с нас сразу будто ветром сдуло. Никому не хотелось в такой замечательный день писать диктант, но с учителем спорить не станешь.

Зато после четвёртого урока мы, все пацаны, на пение не пошли, а рванули на горку — её за школой сделали старшеклассники!

Мы прокатались на ней до самого вечера. Катались и стоя, и сидя, и лёжа.

На картонках, портфелях и корточках. По одному, по двое и «паровозиком». Мы бесились, хохотали, в общем торопились успеть вдоволь накататься, потому что уже завтра могло потеплеть и тогда наша горка растает.

Я промок до нитки.

— Я-то думала, ты у Лёши уроки делаешь, а ты весь день пробездельничал, — накинулась на меня мама, как только я вернулся домой.

Она усадила меня парить ноги и дала выпить горячего чаю с малиновым вареньем. Но мне было так жарко от катания и от чая, что я, когда мама выходила в другую комнату, ноги из таза с водой вынимал и ставил на прохладный пол.

А утром я заболел. Вначале я не понял, что заболел, но, когда соскочил с кровати, чтобы посмотреть скорей в окошко, вдруг ощутил, что болит голова и саднит горло.