Да если бы я знала, как он меня нашел! Вычислил как-то. А может, наводил справки. Для мага это несложно. В двух словах я описала Саре свою нехитрую жизнь.

– Вот это да! – протянула она, округлив глаза. – Так ты уже сама зарабатываешь! Зачем тогда тебе этот диплом?

– Ральф предложил мне сюда приехать. Я согласилась. Пусть будет, почему нет.

Отложив расческу, я быстро плела косу.

– Вообще, правильно, – кивнула Сара. – Предлагают – бери. Я ведь тоже сюда не сразу попала: я олимпиаду выиграла. А до этого училась в обычной магической школе.

– Молодец! – покачала головой я. – А я даже и не знала про магические школы… А учителя тут строгие?

– Кому как, – пожала плечами Сара. – Мне нормально. Только Ральф, бывает, зверствует. Но он меньше других учитель, потому что еще молодой. И у него другие дела. Ну, ты увидишь. А сейчас сыграй, а? А то скоро отбой.

Закрепив косу резинкой, я подошла к стоящему возле кровати скрипичному футляру, подняла его и положила на стол. Затем раскрыла. Каждый раз, как я прикасаюсь к скрипке, я чувствую себя счастливее, наверное. Вот и сейчас, взяв ее в руки вместе со смычком, я мгновенно забыла все сегодняшние сомнения и страхи. Прижав подбородком шелковую подушечку, закрыла глаза, взмахнула…

А дальше меня уже не было. И Сары не было, и комнаты. Вообще ничего не существовало вокруг – только моя музыка. Только ветер. И запах цветущего миндаля. Не знаю, почему именно он.

Когда я играю, я не чувствую времени. Оно может тянуться долго, а может пронестись быстро – я не замечу разницы. И еще мне кажется, пока мои звуки со мной – я неуязвима. Никто не сможет причинить мне вред.

Наконец я перестала играть, открыла глаза, опустила скрипку и вернулась в реальность. Сара сидела передо мной на стуле, открыв рот.

– Ты потрясная! – пролепетала она. – Что это? Чье это? Я никогда не слышала такой музыки.

– В смысле – «чье»? Мое, конечно, – не поняла я, укладывая скрипку и смычок обратно в футляр.

– Ты что… и сочиняешь сама?

Я закрыла футляр и нахмурилась. О чем это она толкует?

– Конечно, сама. А кто же? Когда ты говоришь, разве кто-то придумывает за тебя слова?

Сара странно посмотрела на меня.

– Ты, конечно, маг. Ты с детства жила в уединении, а потом общалась только с заказчиками, чтобы не растерять магический дар, это естественно. Но не хочешь же ты сказать, что никогда не слышала другой музыки?

– Почему? Естественно, слышала. Мой первый учитель – его приглашала тетка. Он сочинял изумительные этюды. И ноктюрны. А лучше всего ему удавались скерцо… И капризы.

– Уж не знаю, кто был твоим учителем, – покачала головой Сара. – Возможно, сам Паганини. Тогда все понятно.

– Он не называл своего имени, а я обращалась к нему просто «учитель».

– Допустим, – Сара кивнула. – А еще кто-нибудь?

– Еще? Мой парень. Он и подарил мне эту скрипку, – тихо сказала я. – Он сочинял такие восхитительные…

– А где он сейчас? – перебила Сара.

– Не знаю. Мы расстались. Ему надоело все время ждать, когда я вернусь из очередного путешествия. С очередного заказа. Он не был магом и не понимал, что я… не могу жить по-другому.

Мы помолчали.

– Грустно, – наконец сказала Сара. – Но ты не жалей. Магу нужен маг, иначе…

Она развела руками.

– Наверное, ты права, – вздохнула я.

И тут раздался звон! Первый удар, за ним еще и еще. И в тот же момент на стене, рядом с кроватью, появилась огромная тень от циферблата. Две стрелки указывали время: большая на двенадцать, маленькая – на одиннадцать. Тонкая секундная ползла по кругу.

– Что это?

– О-хо-хо, это отбой. Засиделись мы. Побегу, а то будут неприятности. До завтра, не грусти!

С этими словами Сара вскочила, и через минуту ее уже не было в комнате. Я только услышала, как щелкнул дверной замок.

Я смотрела на циферблат-тень. Разумеется, никаких часов, которые могли бы ее отбрасывать, в комнате не было. Теневые часы, вместе со стрелками, были точной копией тех, что изображены на флаге, это все, что я могла понять. С одиннадцатым ударом циферблат исчез. Не раздумывая долго, я легла в постель: отбой так отбой, зачем выпендриваться.

Однако уснуть мне не удавалось. Незнакомое место, холодные стены, узкая кровать… Да еще духота.

Я не выдержала. Встала и распахнула балконную дверь. Потом вышла и, облокотившись о каменный бортик, некоторое время стояла, слушая тишину и вдыхая запах цветущего миндаля. Надо будет утром найти это дерево. Свет в соседних номерах не горел, на небе не было ни звездочки. Просто черная ночь. Озябнув, я вернулась в комнату и опустила жалюзи, оставив дверь открытой. Забралась под одеяло и моментально уснула.

…Первое, что я обнаружила, проснувшись – плотно закрытую балконную дверь.

Циферблат часов на сей раз был не тенью, а солнечным зайчиком. Маленькая стрелка замерла на семи. У меня час на все про все, ведь в восемь надо быть внизу.

Закрытая балконная дверь меня не то чтобы испугала, но насторожила уж точно. Кто это сделал? Друг или враг? Вскочив, я быстро окинула взглядом полку над кроватью: все вещи были на месте. Из шкафа тоже ничего не пропало, как не появилось и ничего нового. Зачем нужно закрывать мою дверь? Предупредить? Напугать? Но времени стоять и раздумывать не было. Захватив мохнатое полотенце и запасную одежду, я отправилась в душ.

Там, под струями воды, уже плескалась Этель. Она опять поздоровалась со мной кивком, но больше не проронила ни слова. А фигура у нее весьма ничего себе, вон какие плечики покатые, и талия почти осиная. Надо же…

Почувствовав, что настроение опять стремительно портится, я начала яростно надраивать себя мочалкой. В конце концов, я тоже не уродина! Не о чем сожалеть.

У меня на голове была шапочка, потому что сушиться феном не хотелось – долго. Этель уже стояла, завернувшись в полотенце, с мокрыми волосами. И капли стекали на пол, образуя вокруг нее лужицу. Судя по всему, настроение ее тоже было не слишком радужным. Почему, интересно? Я бы на ее месте плясала от счастья.

– От чего? – спросила она, обернувшись ко мне, когда я как раз закручивала кран.

– Что «от чего»?

– От чего бы ты плясала? – пожала плечами она.

Я так и застыла. Да что же это делается, а? Мало того что Ральф читает мысли, так еще и…

– Вы что здесь – все до одного телепаты? – рассердилась я.

– Нет.

Этель отжимала свои черные пряди.

– Только Ральф и я, не считая профессоров. Но если ты не хочешь, чтобы твои мысли читались, ты должна научиться ставить заслон.