Сейчас или никогда!

Но тут-то и проявилась та самая неожиданность, к которой она не была готова и о которой в романе Набокова не было ни слова: чемодан Гумберта был заперт на кодовый замок.

Напрасно Нина старалась открыть его – ничего не выходило. Не ломать же! А ведь так легко было бы сунуть в чемодан пакет с кокаином, позволить мистеру Мак-Ку подвезти Г.Г. к дому Шарлотты Гейз и из телефона-автомата на вокзале позвонить шерифу с сообщением, что новый жилец по Лоун-стрит, 342, – прибывший из Нью-Йорка аферист, выдающий себя за профессора, и явно заморский гангстер, хранит в своем чемодане большую партию наркотиков.

И все, Г.Г. отправляется на долгие-долгие годы за решетку!

Пришлось отступить, и Нина, еще недавно уверенная, что уже через час окажется снова дома, причем у себя дома, поняла, что в идиллическом Рамздэле ей придется подзадержаться.

В ее пользу говорило то, что она знала, куда отправится мистер Г.Г., приняв извинения мистера Мак-Ку и выпив с ним кофе, – и где ей следовало его поджидать.

Прихватив с собой небольшую, также купленную на распродаже сумку, в которой покоился пакет с кокаином, Нина быстрым шагом направилась на Лоун-стрит: благо, городок был крошечный. Вот и он – дом Шарлотты и Лолиты Гейз, совершенно такой, как описал его автор: дощатый, беленый, потускневший от старости, скорее серый, чем белый, выглядящий далеко не самым презентабельным образом.

Сбоку виднелся заброшенный, заросший, зачарованный сад – тот самый, Эдемский, в котором сейчас возлежала Лолита.

Вообще-то, опять же по роману, фамилия Шарлотты и соответственно Лолиты была вовсе не Гейз, а всего лишь созвучная ей: Гейз была выбрана душеприказчиком Г.Г., занимавшимся опубликованием записок педофила после его кончины от закупорки сердечной аорты в тюрьме накануне открытия процесса – и после смерти самой Лолиты.

Хотя, естественно, и записки педофила Г.Г., и предисловие душеприказчика, как и сам роман целиком, написал Владимир Набоков. Но это в ее мире.

А в этом, где царили свои правила и ни о каком русско-американском писателе Набокове никто не знал, потому что здесь его элементарно не существовало, фамилия матери и дочери была именно что Гейз.

Нина отошла на приличное расстояние, так как не желала привлекать внимание соседей. Наконец она увидела, как к дому семейства Гейз подкатила развалюха мистера Мак-Ку, из который выбрался все еще смущенный водитель. На манер лакеев первоклассных отелей он потащил за профессором фон Гумбертом, явно пребывавшим не в самом радужном расположении духа, его новенький пижонский желтый чемодан.

Новенький пижонский желтый чемодан с кодовым замком.

Нина знала, что на данном этапе вмешиваться опасно и глупо. Встрече Г.Г. и Лолиты уже не воспрепятствовать. Если бы Нина не пребывала еще в образе мужчины, она могла бы притвориться, скажем, учительницей Лолиты и еще до прибытия Гумберта попросить ее мамашу вызвать девочку из сада и…

И что? Увести своенравную девочку невесть куда, главное, подальше от катившего в автомобильчике мистера Мак-Ку к ним на Лоун-стрит Г.Г.?

Вряд ли Лолита стала бы ее слушать.

Не поджигать же дом Шарлотты! Хотя почему нет, это ведь мысль… Пусть лучше Шарлотта и ее дочка останутся без крова над головой, чем в их дом въедет этот жилец.

Педофил Гумберт Гумберт.

Ну нет, поджигать дом – это тоже далеко не самый невинный поступок. Кто может гарантировать, что во время учиненного ею пожара никто не пострадает и, более того, не погибнет? И что пожар не перекинется на соседские постройки? Да и как быстро поджечь дом, пусть и деревянный: под рукой у нее нет ни канистры с бензином, ни даже спичек.

Кроме того, Г.Г. уже зашел в дом, и его рандеву с Лолитой неизбежно.

Нине не оставалось ничего иного, как, изображая праздно шатающегося прохожего (и чувствуя на себе подозрительный взгляд дряхлой соседки из дома напротив, старушки Визави, которая внимательно наблюдала за ней сквозь отодвинутую портьеру, но тотчас исчезла, едва Нина посмотрела в ее сторону), остановиться у невысокого забора со стороны сада и прислушаться к тому, что там происходило. Она ничего не видела, но зато отлично слышала громкие голоса.

Женский, хриплый, прокуренный – восторженный (мать Лолиты):

– Вот и мой сад, который вы наверняка хотите увидеть!

Ну да, в книге Г.Г. в данный момент искал предлог, чтобы смыться из этого пресного городка навсегда и избавиться от явно уже положившей на него взгляд хваткой вдовушки.

Мычание – мужское, недовольное (реакция Гумберта).

А потом долгая пауза. Нина закрыла глаза: она знала, что произошло в этот момент, в эти самые секунды.

Гумберт Гумберт, словно пораженный солнечным ударом, увидел Лолиту и понял, что останется в этом страшноватом доме навсегда – и рано или поздно овладеет этой несчастной девочкой.

И снова голос Шарлотты:

– Это была моя Ло. А вот здесь, месье, мои лилии!

И снова голос Гумберта, на этот раз восторженный, дрожащий и какой-то хрустальный:

– О да! Они чудные, чудные, чудные!

Все пока что как в романе В. В. Набокова.

Дальше пошел разговор про плату в неделю и режим питания семейства Гейз, чего в романе Набокова, конечно, не было. Г.Г. соглашался буквально на все.

Еще бы – он ведь был в подлинном экстазе, уже пускал слюни. И причиной того были вовсе не чудные, чудные, чудные лилии в саду Шарлотты Гейз.

Причиной была двенадцатилетняя Лолита.

Нина быстро осмотрелась и, прижав к себе сумку, в которой находился пакет с кокаином, быстрым шагом направилась к крыльцу дома Шарлотты Гейз. В данный момент – это ей было известно из романа – в доме находились сама веселая вдова, ее дочка, экономка Луиза. Ну, и теперь еще новый жилец, месье профессор Гумберт из Европы.

Дверь дома Гейзов была приоткрыта. Наверняка в сонном Рамздэле запирать двери в 1947 году считалось дурным тоном.

Что было ей только на руку.

Девушка осторожно толкнула дверь, которая распахнулась с противным и, что ужаснее всего, громким скрипом. Прихожую, в полном соответствии с романом Набокова, украшали гроздь дверных колокольчиков, белоглазое деревянное чудище мексиканского производства и…

Вообще-то Нина ожидала увидеть репродукцию «Арлезианки» Ван Гога, но она висела в прихожей гейзовского дома в романе, а в реальной жизни – в параллельной литературной вселенной – там можно было увидеть другое произведение Ван Гога – знаменитую «Звездную ночь».

Вот чем действительность отличалась от выдумки гениального автора.

Однако подобные, пусть и забавные, мелочи занимали Нину в данный момент мало, потому что ее взгляд приковала к себе вовсе не репродукция шедевра Ван Гога.