– А также надевает доспехи и берет с собой копье? – Хакатри покачал головой. – До встречи с вами я успел поговорить с охраной конюшни. Он уехал, никому не сообщив о своих планах. Как вы думаете, каковы они?

К нам подбежала оруженосец Инелуки Йоу, волосы у которой растрепались, а глаза были широко раскрыты.

– Мой господин с вами? – спросила она у Хакатри. – Я нигде не могу его найти.

– Складывается впечатление, что он взял Бронзу и уехал еще до рассвета, – ответил Хакатри. – Сбегай к воротам и спроси, видела ли его стража. Затем отправляйся к его подруге миледи Нидрейю и узнай, говорил ли он с ней и может ли она объяснить его отсутствие.

Йоу повернулась и помчалась к воротам.

– Он ведь не станет… не отправится на схватку с Червем в одиночку? – спросил я.

– Если он решит, что его отвага поставлена под сомнение? Инелуки сделает это без малейших колебаний.

Я видел, что за раздражением Хакатри скрывается тревога. Мой господин не всегда показывал, как сильно он любил брата. Затем он отправил меня на Гостевой двор, чтобы выяснить, там ли еще смертные и не говорил ли с ними Инелуки.

Я быстро прошел через дворец, потом Птичий двор, Танцевальный павильон, сквозь вечные тени Дымного сада и, наконец, задыхаясь, вбежал в Гостевой двор. Мне не удалось увидеть там ничего, что указывало бы на присутствие Инелуки, а смертные спали. Тот из них, кого звали Кормах, пришел со стражем, которого я к ним отправил; он покраснел от волнения или смущения – тогда я еще очень мало знал про смертных и не понимал разницы.

– Я клянусь, мы ничего не знаем, милорд, – сказал он мне. – Нам велели ждать, когда ваши монархи решат, станут ли они нам помогать.

– Я не лорд, – ответил я. – А Ийю'Анигато и Амерасу – не наши монархи. Они самые мудрые старейшины, обладающие глубочайшими знаниями и даром предвидения. – Но складывается впечатление, что даже они не догадывались о планах Инелуки и его неожиданном отъезде. – В любом случае я приношу вам свои извинения за то, что прервал ваш отдых.

– А мы можем как-то помочь? Наши лошади отдохнули. И мы готовы принять участие в поисках.

Я едва сдержал улыбку, когда представил, что смертные и выращенные ими лошади сумели бы догнать одного из Братьев Ветра.

– Вы очень добры, но у моего господина достаточно помощников. Ждите аудиенции, и пусть судьба вам улыбнется.

Вернувшись в конюшни, я с огорчением узнал, что поиски Йоу оказались безуспешными и леди Нидрейю не видела Инелуки с предыдущего дня. Лорд Хакатри, понимая, что брат их заметно опережает, приказал конюхам приготовить двух своих лошадей. Я почувствовал суеверное смущение от того, что кто-то другой делает мою работу, но понимал, почему мой господин спешит.

– Оруженосец Памон, – сказал он, надевая доспехи из ведьминого дерева, – ты поедешь на Ледяной Гриве. А я возьму Морскую Пену, если хочу догнать брата.

Вскоре появились остальные члены охотничьего отряда моего господина и стали готовиться в путь. Мне показалось, они уже знали, что вместо охоты на гигантов им предстоит более важная и опасная погоня: я видел мрачные лица и не слышал обычных громких разговоров, сопровождавших приготовления к охоте.

Наконец первые лучи солнца озарили небо, и мы двинулись в путь, я – на могучем боевом скакуне по имени Ледяная Грива, принадлежавшем Хакатри. Я не рассчитывал, что смогу угнаться за моим господином и его друзьями, поскольку Хакатри больше всего хотел найти брата. Мой господин и его спутники стремительно умчались вперед, и вскоре остальные оказались далеко позади. Другие сквайры, все молодые зида'я, младшие члены Дома Ежегодного Танца, вероятно, слышали от Йоу о необычной природе сегодняшней погони. Они не говорили об этом со мной, впрочем, все оруженосцы крайне редко ко мне обращались и, если бы не высокое положение моего господина, вряд ли вообще признавали бы мое существование.

Но я видел, как они тихонько перешептывались, а их жесты говорили о замешательстве и тревоге, когда Хакатри и его спутники умчались от нас и теперь скакали по берегу залива Лэндфол в сторону дороги Вестмарш.

Я знаю, что кое-кто в семье моего господина считал, будто благосклонность ко мне Хакатри связана с желанием угодить двору, который любит все необычное и новое. Да, я принадлежу к расе тинукеда'я, а мой отец, Памон Сюр, был простым конюхом, хотя даже зида'я признавали, что в Доме Ежегодного Танца никто не обладал таким же мастерством в обращении с лошадьми. Задолго до того как я появился на свет, он завоевал солидную репутацию среди господ города Хоумвард. Но, клянусь вам, также правда и то, что мое собственное усердие и, конечно же, умения и ловкость, унаследованные от отца, привели к тому, что Хакатри обратил на меня внимание, когда я еще ребенком старательно трудился в конюшнях.

Мой господин множество раз повторял, что, когда впервые меня заметил, он не знал, что я сын Памона Сюра, но восхитился моей работой и спокойным обращением с лошадьми. Всем известно, что мой господин никогда не лжет, да и зачем – из-за такой мелочи? В те времена не только я, но и другие молодые тинукеда'я трудились в конюшнях. Так живет мой народ: мы стараемся быть полезными зида'я.

Мы, Дети Океана, управляем их кораблями, строим дома или заботимся о детях, иными словами, делаем все, что нам полагается, и делаем хорошо.

Однако не вызывает сомнений, что Хакатри меня заметил. Когда он увидел, что я обладаю мастерством отца во всем, что касалось животных, Хакатри сделал меня своим личным конюхом. А потом молодой зида'я, который был его оруженосцем, разочаровал Хакатри, и он принял странное и беспрецедентное решение, я – первый представитель моего народа – стал его оруженосцем и правой рукой и вскоре не только заботился о его лошадях, но и сопровождал во время охоты и путешествий. Я научился ухаживать за оружием и вполне прилично с ним обращаться, хотя друзья лорда Хакатри над ним потешались из-за того, что он взял в оруженосцы подменыша, и всячески намекали на свое не слишком высокое мнение обо мне и моих соплеменниках.

– Не обращай на них внимания, Памон, – часто повторял мой господин. – Доброе имя, которое ты заработаешь, победит даже самые жестокие шутки.

Даже и тогда я сомневался, что он прав, но мой господин верил в свои слова, и я также старался поверить. Я рассказываю об этом сейчас, чтобы показать, как мой господин мыслил и благородно со мной обращался. На самом деле он вел себя даже лучше, чем мой собственный отец, который не переносил тех, у кого отсутствовали его трудолюбие и прямолинейность. Отец научил меня усердию и старательности. А благодаря милорду Хакатри я понял, что могу стать больше чем сыном своего отца.

По мере того как я взрослел, я осваивал военное искусство, которому меня обучали сам Хакатри и наставники из Дома Ежегодного Танца, рядом с юными аристократами зида'я, одни из них готовились стать оруженосцами, другие – свободными лордами. Какое-то время младший брат моего господина учился владеть оружием вместе с нами, и впервые в жизни я чувствовал себя почти равным зида'я. Это было головокружительное ощущение и одновременно смертельно опасное: довольно скоро косые взгляды и шепот за спиной дали мне понять, что тем, с кем я тренировался, совсем не нравилось, что простой тинукеда'я поднялся выше пределов, дозволенных представителям его народа.