– Здравствуйте! – Она улыбается, но струны ее говорят, что произведенный на меня эффект она заметила. – Извините, я просто не могла не подойти. Вы кажетесь таким… очарованным.

– Это одно из моих любимых мест в Питере.

Мягкая улыбка.

– Любите Питер?

– Очень! И знаю его хорошо. Могу экскурсии даже водить. Бесплатные.

Так, а жара можно бы и поменьше. Что-то со мной творится… Это она на меня так действует?

Незнакомка смеется:

– Спасибо, мне не требуется. Я здесь родилась и выросла… А вот вы, похоже, нет.

Смущаюсь.

– Что, так заметно?

– Для наметанного глаза – да.

– Я тут… в гостях у родственника.

Да уж, это очень мягкая формулировка.

В повисшей паузе она смотрит на меня, и мне под ее взглядом неловко. Он какой-то слишком… проницательный? Откровенный? Нет, не совсем те слова. На язык просится пошловатая шутка про взгляд типа «родители на даче», но тут же отметается с негодованием: по отношению к этой женщине она кажется чуть ли не кощунством.

Спешу нарушить тягостное молчание.

– Я Владимир.

Она жмет мою руку.

– Очень приятно. Дарья.

– Мне тоже. Красивое имя.

– Спасибо… Жаль, что вы не местный, Владимир. Но я уверена, вы скоро сюда переедете. И я была бы рада.

– Почему?

Она смеется.

– Почему переедете или почему рада?

– И то и другое!

– Питер так просто не отпускает своих людей. Городу нужны те, кто так к нему относится.

– А вы много знаете о том, что нужно городу?

На губах ее появляется тонкая улыбка, и белая струна звучит в тональности легкого волнения.

– Кое-что знаю. И еще мне кажется, что именно вас я искала…

– Всю жизнь? – не удержавшись, ерничаю я.

Черт! Волнуюсь. Слишком давно не было в моей жизни таких эмоций. Думал, научился с ними справляться, ан нет! Отсюда этот неуместный юмор.

А ее взгляд… Я в нем тону, и это страшно. Но и восхитительно тоже.

– Можете смеяться, – медленно роняет она, – но что-то в этом роде. Я почувствовала в вас родственную душу.

Ого! Вот так новости сельской жизни!

– Просто взяли и почувствовали?

– Да. Кому, как не вам, поверить? Вы ведь тоже чувствуете такое, не правда ли? Видите? Слышите? Вы ведь слышите город? И меня тоже?

То, как она это говорит, заставляет меня напрячься. Она паранорм. Просто так подошла? Или не просто? Вычислила меня? Бабушкины предостережения всплывают в памяти.

– Да, на слух пока не жалуюсь. Шум машин, сигналы, ваш голос. Все четко и ясно.

Она качает головой. Белая струна дает тональность сожаления.

– Закрываетесь, Владимир? Зря. Со мной не надо. Я вам не враг.

– А кто же?

– Думаю, друг. Возможно, такой, которого вы, сами того не зная, тоже ищете очень давно.

Невольно усмехаюсь.

– Интересная у вас манера общения!

Она улыбается. Одними губами. Глаза и струны серьезны. А это значит, что легкая беседа закончена. Мы подбираемся к главному.

– Давайте так, Владимир. Я вам кое-что расскажу, а дальше вы уж сами решайте, бежать от меня куда глаза глядят… или наоборот.

* * *

Когда она заканчивает рассказ, у меня в голове полный хаос. Питер как единый эгрегор, состоящий из земли, построек и человеческих душ. Эгрегор, который может влиять на всех, кто живет на его территории. И если кто ведет свою партию против городской, ему лучше уехать, потому что не будет ему здесь жизни и удачи. Соборная душа – тайное общество посвященных паранормов, заботящихся о благе эгрегора. И Дарья – вербовщица, Пробуждающая, голос Соборной души. Все это звучит дико, по-сектантски. Хуже, чем многие пламенные речи мошенников от религии или безумных проповедников. Тогда почему мне так хочется поверить? Потому что Питер? Потому что Дарья? Потому что я уже десять лет, со смерти отца, терзаюсь мыслью, зачем мне этот дар, если я ничего не делаю, только скрываю его ото всех? Потому что тут мне предлагают пустить его в ход на общее благо? Наверное, по чуть-чуть каждого и все сразу. И потом, чем эта история безумнее моего собственного дара или звучания города? Хочется, но страшно. Потому что отвык я за прошедшие годы верить кому бы то ни было, сколь бы сладкие песни он ни пел. Особенно если сладкие…

А Дарья начинает звучать печалью:

– Как жаль, Владимир… «Черт, все-таки сектантка! А поначалу она мне даже нравилась. Надо придумать что-то. О, больной дядя! Точно – это ведь даже не ложь!»

Я вздрагиваю:

– Что это?

– Так трудно догадаться?

– Вы телепат?

– Не только. Впрочем, речь сейчас не обо мне, а о вас. Ваш дар уникален, Владимир, но вы, похоже, освоили лишь малую его часть. Если пойдете со мной, я помогу вам овладеть остальным.

– Вы научите меня?

– Не я. – Снова лучезарная улыбка, от которой я таю. – Дар арфиста душ мне неподвластен. Но ритуал пробуждения, который я предлагаю, вернет вам память предков. Вернее, ваших предшественников на этом пути. Поймите, держать такой дар под спудом преступно! Вы нужны этому городу, нужны Соборной душе. Вы могли бы остаться здесь и сделать для Питера много добра… И многое получить взамен от его эгрегора.

Мое сознание цепляется за важные для меня слова.

– Остаться здесь? Как?

– Присоединяйтесь к нам, Владимир! Зачем вести бесцветную жизнь обывателя, скрывать ото всех свою инаковость, когда я предлагаю вам Цель и общество тех, кто будет вас понимать. Тех, среди кого вы сможете быть собой.

Я колеблюсь и оглядываюсь по сторонам. Никого. Это странно. Здесь, у воды, на самом носу стрелки Васильевского острова – место довольно популярное. Особенно в сезон белых ночей. Тут толпами бродят туристы и постоянно фотографируются. На фоне Петропавловки, и на фоне Зимнего, и на фоне «Летучего голландца», и просто на фоне Невы. И селфи, и поодиночке, и парами, и в обнимку, и группами, и подбоченившись, и с дурацкой улыбкой, предварительно эффектно выставив ножку… А сейчас пусто. Интересно, это Дарья всех разогнала, чтобы нам не мешали разговаривать? Чудеса на виражах! Возможности мои ведь тоже возрастут после ритуала, а это очень заманчиво… Ага, сделки с дьяволом тоже всегда выглядят очень завлекательно. А на поверку… Хотя – какой тут дьявол? Я же читаю ее струны, слышу звучание! Где багровая, где льдисто-голубая и желтая? Почему я ищу подвох, хотя не слышу фальши в ее аквамариновой струне честности? Струны не лгут.