– А как он к тебе попал? – я был изумлен, ведь дневник все-таки вещь приватная.

– Ха! Он сделал последнюю запись на следующий день после исчезновения дочки, сидя у нее в комнате. – Строганов размахивал руками, словно дирижер. – С горя и забыл его там. А во время осмотра и обыска, не особо вдаваясь в детали, чей именно это дневник, его присовокупили к остальным материалам. А потом привезли мне…

– А ты ему сказал об этом? – задал я риторический вопрос.

– Когда? – раздраженно посмотрел он на меня. – Ты был со мной все время. Когда я мог ему сказать? Или я, по-твоему, обладаю телепатией? Или я…

– Там было что-то полезное? – прервал я его.

Строганов успокоился так же быстро, как и вспыхнул.

– Что? А, нет, я же говорю, скука сплошная. Он где-то раз в полгода изливал на бумагу какую-нибудь посредственную мыслишку, выдавая ее за гениальность.

– Какая жалость, что ты не ведешь дневник, – я придал лицу выражение скорби. – Мог бы облагодетельствовать все человечество гениальными мыслями…

– Человечество, говоришь? – повторил он зловещим тоном. – Я тебе сегодня передам мысли Сердюкова, читай их хоть всю ночь, и если найдешь там хоть что-то полезное… Все! Хватит меня перебивать! Слушай дальше! Так вот, – продолжил он, – любимая дочка, Маргарита, двадцати четырех лет, последние три года живет в Лондоне, где занимается бизнесом – владеет художественной галереей. Она раз в год привозит в Питер картины и устраивает выставки-продажи. Прилетев в этом году в начале весны, она организовала выставку в Музее Художников России. Дочка не замужем… – тут он сделал паузу, бросив на меня многозначительный взгляд, – но друг у нее есть, он живет и работает в Монако. Ничто не предвещало беды. Месяц назад она припарковала свою машину на улице, перешла эту улицу и пропала. И с тех пор ее никто не видел и ничего о ней не слышал. Ни трупа, ни предложений о выкупе, – она просто взяла и исчезла посреди бела дня в самом центре города! Ее искали полиция, ФСБ, частные детективы, экстрасенсы, волонтеры, – но никакого результата…

– Ну, – обратился я к замолчавшему оратору, – ты говорил, что завтра к вечеру мы будем знать все! Что у тебя за версия?

– У меня их двенадцать! – гордо сообщил он.

– Может быть, ее инопланетяне забрали? – пошутил я.

Строганов взглянул на меня восхищенно.

– Тринадцать! Браво, доктор! Об этом я не подумал!

Я вздохнул. Он не язвил, не иронизировал, он и правда стал рассматривать причастность инопланетных цивилизаций к исчезновению Маргариты Сердюковой. Я подумал, что успешная деятельность Строганова в качестве детектива обязана его безудержной фантазии, доходящей иногда до безумия. И феноменальной памяти. Ну, еще и немыслимому везению, которое он называл «промысел Божий».

Не было еще ни одного гения без некоторой доли безумия, и Строганов был не исключение.

– Поехали теперь ко мне, – вскочил он со скамейки, вспугнув тем самым наблюдавшую за нами белку. – Фото и видеоматериалы лежат дома, я почти все изучил… ну, половину всего, это точно!

– Кстати, а кто тебе их передал? – я неожиданно нашел в кармане семечку, почистил ее и положил на открытую ладонь. И замер в ожидании. Белка подумала секунд пять, подобралась поближе и схватила своими лапками угощение.

– Наверно, приятельница Лазающего мышонка, – посмотрев на белку, хмыкнул Арсений и двинулся к выходу из парка, в сторону моста.

– Так насчет материалов, – догнал я его.

– А, тут все просто. Их начальник безопасности, ну этот, Димон…

– Он тебе не Димон, – пошутил я.

– Да, – кивнул Арсений. – Так вот, этот Дим Димыч несколько дней назад общался с Громовым и, вероятно, рассказал ему о своей проблеме. Михалыч ему нас и сосватал. Предупредив, наверно, что я почти гений.

Я улыбнулся, представив, как Василий Михайлович Громов, не переносивший Арсения, но частенько обращавшийся к нему за помощью, характеризовал его: «Мерзкий отморозок, раздражающий любого нормального человека! Но! Иногда может решить сложную задачу».

– После чего, – продолжал этот непростой в общении детектив, – мне позвонил заместитель этого Димона, мы встретились, поговорили. Я сказал, что должен посмотреть все, что они нарыли и тогда смогу ответить, возьмемся мы за это дело или нет. И несмотря на то, что, конечно, они предоставили далеко не все, что обнаружили… короче, мне и этого хватило! Сейчас приедем, и я тебе все покажу. Кстати, помнишь, у тебя был приятель, который на «скорой помощи» работал…

– Андрей? – слегка удивился я его поворотам в беседе.

– Да, Андрей. Позвони ему, спроси, когда он дежурит.

– Хорошо… а при чем здесь… – начал было я.

– Ну, со «скорой» проще, чем, скажем, с «пожарной»… – туманно ответил Арсений.

И мы отправились через мост по Каменноостровскому к Петроградской. Путь был неблизкий, но энергия из Строганова так и била фонтаном, и он никак не смог бы усидеть на одном месте в общественном транспорте. Типичный Маниакально Депрессивный Психоз, однофазное течение. Я ему так и сказал: – У тебя фаза мании!

– Если человек счастлив, то это что, патология? – возразил он мне, лавируя между пешеходами.

«Счастье на стороне того, кто доволен», – подумал я, но вслух сказал другое:

– Как можно быть счастливым, когда беремся за такое грустное дело? Можешь не верить, но мне жалко этого старика! Столько денег, власти, а любимая дочь, скорее всего, мертва. И вообще неизвестно, что с ней случилось…

– Вот именно, неизвестно! – возразил этот счастливец. – Может быть, она жива, а ты ее хоронишь. «А не спеши ты нас хоронить, а у нас еще здесь дела…» – запел он в полный голос. Встречные или расступались, или бросали на нас злобные взгляды.

По дороге я выяснил, что мой друг Андрей дежурит на «скорой» завтра. «Тогда завтра!» – непонятно выразился Арсений.

* * *

Войдя в его комнату, я поразился увиденному: она была поделена на две половины. Поделена, скажем так, условно. В одной ее части царил образцовый порядок, а в другой был страшный бардак.

– Что это у тебя за инь и ян? – обратился я к нему. – Или просто времени не хватило закончить уборку?

– Интересная мысль, – кивнул он, – насчет инь и ян. Двойственность вообще свойственна природе вещей… дуализм… два полушария мозга… две половинки задницы…

– И только ты один, – добавил я, пытаясь понять, разыгрывает ли он меня или нет.

– Это моя новая теория. Смотри, – указал он мне на две гитары и губную гармошку, все это валялось на полу, – там творческая зона, там включается правое полушарие. А здесь, – он махнул в сторону компьютерного стола, – идет расследование нашего дела. Там я пишу музыку, а здесь занимаюсь дедукцией…

И правда, многочисленные папки, файлы, просто бумажки лежали аккуратно, ровно, словно по линейке. Неподалеку от стола расположились картонные коробки и тоже как кирпичики в стене. Я был поражен. Арсений и порядок – вещи несовместные!