Скажет, а мужчины бросятся, роняя домашние тапочки, побегут по снегу босиком исполнять. На заводах, где раньше плавили чугун и делали трубы для бань или дула для танков (это примерное одно и то же), не станут плавить чугун и делать трубы для бань и чугунки, станут делать Бегемотов, Альфов, Шреков. Наделают их столько, что они улицы заполонят, и машины будут стоять в пробках. Может пробки и сейчас от того что где-то впереди Шреки дорогу перегородили. То есть не гаишники, а большие мягкие зеленые и пушистые Шреки. А когда мы к тому месту подъезжаем, Шреки уже отошли на километр вперед, и там дорогу перегородили. Чего только не подумаешь, стоя в пробке каждый день, и думая про е-мобиль. А может надо российские е-пэды выпускать. Или на Марс лететь с е-грузом е-семян е-яблок и е-чернозема.

Мы пока не знали, что может девочка. Границы ее возможностей. Но одно было неоспоримо: девочка может главное, оказаться в нужное время в нужном месте.

Например, в отделе эсхатологии «Предел Бытия», где есть книги, которые говорят что бытие, мир каким мы его знаем, разваливается и развалится при нашей жизни. Не 2011 году, но в ближайшие лет 15-20. То есть году в 2030, мира уже не будет. И самого 2030 года не будет. Потому что происходит «мелтдаун» мир тает, как снегурочка. Или рассыпается, как «копейка», простоявшая 30 лет на улице.

Там есть произведения философской мысли: Никас Мудотелев «Язык, как первая и последняя реальность». Иван Охренительный «О строительстве нового мира после конца света». Неизвестные исследования о духе Феофана Косого, Франциска Ассизского. О философии нищенства. О нищете духа как национальной идее России. О нищих царствия небесного. Русская философия была и есть. Вернее, она пишется. И пишется кровью своих грядущих читателей. На коже своих прошлых и соплях своих настоящих.

Полина туда не пошла, потому что дверь эта была какая-то «старинная». Как двери в церквах. Обитая железом, с древней ручкой. Девочка смелая, но подумала: «Ну ее. Вдруг там, в каменных палатах с кольцом для дыбы сидят веками «библиотечные маньяки», и только того и ждут, чтобы к ним пришла девочка. Или американцы, которые детей русских мучат и на органы пускают. Джорж Вашингтон, Линкольн. Деды кровопивцы, пожиратели русских кидов.

Среди номеров «Мурзилки» Поля нашла плоскую черную штукенцию, артефакт, который упал с полки ей на ногу, и чуть не сломал ногу.

ВСЕ СДЕЛАЛА МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА.

НО НЕ ОНА СОТВОРИЛА МИР.

Поля осваивала «кирпич» методом тыка. «Тыкала» чем попало. Иногда «выкала», то есть была ласкова, гладила. Бросала в воду, грела. Присоединяла к батарее и к стиральной машине. Пыталась присоединять его к ноутбуку, воздействовать, давить на точки, говорить значимые слова, вроде «спасибо», «пожалуйста», «сим-сим». И даже бросала в костер.

Как то вечером, это было 15 декабря 2009 года, Поле было 9, почти 10 лет, она подумала, что надо работать в пуссимонтане. Тогда они только входили в обиход. Одела, и мир увиделся совсем другим. Поля сделала с «кирпичом», что делала и раньше, но «кирпич» заиграл, зажил. Она нажала ручкой некую точку, и из артефакта выдвинулась маленькая клавиатура с английским шрифтом. Поля напечатал слово «любовь». Если напечатать на английской клавиатуре с нажатой клавишей CapsLock слово «ЛЮБОВЬ», получается абракадабра «K.,JDM», потом нажала пять раз подряд на клавишу Shift. Был необычно сильный звук. Именно это сработало, «K.,JDM + Вжжжжик». Или «страстное желание», по Наполеону Хиллу, что-то, наконец, сделать. Из артефакта вылетел шар типа шаровой молнии, диаметром сантиметров десять и завис перед Полиной. Что с ним делать? Надо в нем что-то увидеть? Разноцветные кольца, завитки. Может быть лицо. Чье? Предка или чревовещательницы шара, Леди Шара. Ангела хранителя. Президента Франклина со стодолларовой бумажки. Потом шар превратился в слова в рамочках, типа «Вы действительно хотите отправить что-то в корзину, потому что вас это достало? Да. Нет». Поля нажала Да. «Вы перешли к следующему шагу, спасибо, что воспользовались программой Странников».

И дальше все пошло, как по маслу. Пишутся слова «что» отправить в корзину. Нужно только кликать «Да» или «Нет». Рамочки парили перед Полиной. Ей было интересно.

До шести утра она работала.

Вопрос: «Вы действительно хотите отправить в корзину Нефть? «Да». «Нет». «Отмена».

«Да», – «кликала» Полина.

«Всю?»

«Да».

«Девочка, ты понимаешь, что если нефти не будет, машинки не будут ездить», – спрашивало облачко президента Франклина.

«Да».

«В смысле, будешь ездить на метро».

«Да».

«Хотите отправить Все Деньги Мира в корзину?»

«Нет», – кликнула Полина, подумав (женщины!).

«Хотите отправить в корзину пятый и шестой день творения?»

«Да».

«Оставить одних рыбок?»

«Да».

«Аквариумных тоже?»

«Да».

«А гуппешек?»

«Нет» (моя сестра эстет!).

«Цветочки?»

«Да».

«Какие?»

«Так ты же сказал только «да» или «нет». Я сказала да, все цветочки. Или ты полагаешь, что я могу пожалеть, Жорж?»».

«Простите, Полина. Придется перечислять все цветочки, – сказал Вашингтон, который был похож на кольцо сигаретного дыма, – Флоксы белые».

«Нет».

«Почему?»

«Только «да» или «нет», так ведь?»

«Розовые?»

«Розовые тоже можно», – подумала Полет.

И нажала «нет». То есть оставить? – « А вопросик можно, я хотела оставить и нажала «нет», это правильно?»

«Сам запутался. Учтем пожелание. Значит, розовые хочет оставить, белые вычеркиваем. Розы?»

«Да пошли эти розы в… сад, они колючие», – подумала девочка, но нажала «нет», пусть будут розы».

«Ленинский проспект в Москве, оставить название?»

«Да». (Ленин красивое слово, но по смыслу было бы правильно назвать проспект именем Джона Леннона. По крайней мере, известно кто. Не какой-то Юрзя Мурзя из Первой династии фараонов. Можно Ле Карре)

«Волгоград переименовать в Сталинград постоянно?»

«Нет».

«Волгоград переименовать в Сталинград на 10 дней?»

«Нет».

«На 9 дней?».

«Нет».

«На пять дней?»

«Нет» (что за новый «мистер нет»).

«На три дня?»

«Нет».

«На один день?»

«Нет» (что я пропустил – думает кирпич, а шесть)

«На шесть дней?»

«Да».

«Поля, ребеночек дорогой, ты сказала «Да, 6 дней», потому что господь творил мир за 6 дней или по другой причине?»

«Да».

«Да что?»