– Но ведь этот район отведен под односемейные дома, – удивилась я.

– Давайте посмотрим. – И Райан затолкал меня в свою машину.

С точки зрения планировки дом был превосходным. Конечно, подвал – в котором, судя по тюремной двери с засовом снаружи, запирали провинившихся девочек, – навевал не самые веселые мысли, – от одного взгляда на него меня прямо в дрожь бросило. Но он занимал всего пять тысяч квадратных футов, то есть еще семь тысяч приходилось на наземную часть. Для дома более чем достаточно. На первом этаже была устроена кухня, соединенная со столовой – сказка! – и еще оставалось место для гостиной и пары небольших комнат. Второй этаж занимала часовня с витражными окнами и рядком исповедален. Идеально для хозяйской спальни со шкафами! В других комнатах можно устроить детскую и гостевую спальню. Требовался только косметический ремонт: подлатать, покрыть лаком, покрасить.

Стоя на заднем крыльце, выходящем на запад, я увидела, как по воде улитками ползут паромы.

– Куда они плывут? – спросила я.

– На остров Бейнбридж, – ответил Райан. – У многих там летние дома.

Я осталась еще на день – и прихватила в придачу домик на побережье.

* * *

От кого: Манджула Капур

Кому: Бернадетт Фокс

Дорогая миссис Фокс!

Вещи, купленные по списку, будут доставлены по адресу Гейт-авеню.

С наилучшими пожеланиями,

Манджула

* * *

От кого: Бернадетт Фокс

Кому: Манджула Капур

Ой! А вы можете заказать для нас столик на День благодарения? Надо позвонить в спортивный клуб «Вашингтон» и зарезервировать столик на троих на семь вечера. Вы ведь можете связываться по телефону, да? Конечно, что я несу! Люди сейчас только этим и занимаются.

Я понимаю, что это выглядит немного странно: заказывать из Индии столик в ресторане, который я вижу из окна. Но, видите ли, дело в том, что трубку там берет один и тот же парень, и он каждый раз говорит: «Спортивный клуб „Вашингтон“. С кем вас соединить?».

У него всегда такой неизменно ровный, такой дружелюбный, такой… канадский тон! Я редко выхожу из дому именно потому, что рискую столкнуться с очередным канадцем. Сиэтл ими прямо кишит. Вы, наверное, думаете: ну Штаты, ну Канада – какая разница! И там и там полно белых, которые говорят по-английски и страдают ожирением. Манджула, вы глубоко заблуждаетесь.

Американцы – настырные, наглые, тупые, неврастеничные, да какие угодно. Полная катастрофа, как говорит наш друг Зорба. Канадцы – совсем другие. Вы испугаетесь, если в час пик посреди улицы вдруг уляжется корова? Вот так же я боюсь канадцев. Для канадцев все равны. Им что Джони Митчелл, что какая-нибудь секретарша из самодеятельности. Что Фрэнк Гери, что халтурщик, клепающий типовые дворцы. Что Джон Кэнди[6], что дядюшка Лу, особенно после пары пива. Если и есть на свете канадцы, о которых кто-то что-то слышал, – так это те, кому удалось вырваться из этого ада, и удивляться тут нечему. Любого мало-мальски талантливого человека, живущего в Канаде, лавина равенства просто расплющит. Канадцы не понимают, что некоторые люди не такие, как большинство остальных, и относиться к ним следует по-другому.

Вот что я хотела сказать.

Если «Вашингтон» нас не примет, что вероятно, потому что День благодарения послезавтра, подыщите нам в этом вашем волшебном интернете что-нибудь еще.

* * *

А я-то ломала голову, с чего это вдруг мы в День благодарения очутились в «Дэниелс Бройлере». В то утро я проснулась поздно и спустилась вниз в пижаме. Собирался дождь – я поняла это по разложенным на полу полиэтиленовым пакетам и полотенцам. Это мамина система борьбы с протекающей крышей.

Сначала мы расстилаем пакеты там, где сверху капает, и накрываем их полотенцами или одеялами. В середину ставим большую кастрюлю. Пакеты нужны, потому что вода иногда часами капает из одного места, а потом сдвигается на пару дюймов. Мамино pièce de résistance[7]– положить в кастрюлю старую футболку, чтобы заглушить «кап-кап-кап». Потому что, если пытаться уснуть под эти звуки, можно спятить.

Редкий случай: папа был дома. Он встал рано, уже покатался на велосипеде и стоял, весь потный, у кухонной стойки в своих дурацких неоновых спортивных штанах. Пил зеленый сок[8]собственного изготовления. Футболку он снял, и на груди у него красовался черный пульсометр. Еще на нем был какой-то бандаж для осанки, который он сам сконструировал. Предполагается, что эта штука полезна для спины, потому что не дает сутулиться, когда сидишь за компьютером.

– И тебе с добрым утром, – проворчал он.

Я, наверно, скорчила рожу. Извините, но это довольно странно – проснуться утром и увидеть собственного отца в лифчике, даже если тот выполняет полезную функцию.

Из кладовки вышла мама с огромными кастрюлями.

– Привет, Биби! – сказала она и уронила кастрюли. Раздался оглушительный грохот. – Простите, я неважно себя чувствую.

Иногда мама всю ночь не может заснуть.

Папа в своих велоботинках процокал через всю комнату и подключил пульсометр к ноутбуку, чтобы скачать результаты тренировки.

– Элджи, как будет минутка, примерь резиновые сапоги для поездки. Я заказала целую кучу, чтобы ты выбрал.

– Отлично! – он прошлепал в гостиную.

На стойке лежала моя флейта. Я сыграла несколько гамм.

– Мам, а когда ты училась в «Чоте», там уже был Центр искусств Меллона?

– Да, – ответила мама, собрав кастрюли. – Там я в первый и в последний раз в жизни вышла на сцену. Играла в мюзикле «Парни и куколки».

– Когда мы с папой туда ездили, нам сказали, что в «Чоте» есть школьный оркестр. По пятницам он дает концерты, а жители Уоллингфорда покупают билеты!

– Здорово, – сказала мама.

– Если меня примут.

Я сыграла еще несколько гамм, а мама снова уронила кастрюли.

И тут ее вдруг прорвало.

– Ты хоть представляешь, чего мне это стоит? – воскликнула она. – У меня сердце разрывается, как только подумаю, что ты уедешь из дому!

– Ты тоже училась в школе-пансионе, – сказала я. – Если не хотела меня отпускать, не надо было рассказывать, как там хорошо.