– Колючка Бату, – сказал он, – тебя обвиняют в убийстве.

Она сумела лишь кивнуть в ответ. И тяжело, быстро задышала.

– Есть что сказать в ответ?

Наверное, нужно было ответить гордо и дерзко. Посмеяться в лицо Смерти. Говорили, что так умирал ее отец, когда лежал у ног Гром-гиль-Горма и истекал кровью. Но она очень хотела жить. Больше всего на свете.

– Я не хотела его убивать, – выдавила она. – Мастер Хуннан поставил их троих против меня одной. Это не убийство!

– Эдвалу от этого, знаешь ли, ни холодно ни жарко.

Точно. Она сморгнула слезы, ей стало нестерпимо стыдно – какая же она все-таки трусиха. Разве так можно? Но Колючка ничего не могла с этим поделать: ах если бы только она не пошла на эту проклятую тренировочную площадь, а была приличной девушкой, улыбалась и считала монеты в мужниной казне, как хотела мать. Но что толку в несбыточных мечтаньях…

– Пожалуйста, отец Ярви, дайте мне возможность исправить содеянное!

И она посмотрела в его спокойные, холодные, серо-голубые глаза.

– Я приму любую кару. Любое наказание! Клянусь!

Он насмешливо изогнул бледную бровь:

– Поосторожней с клятвами, Колючка… Каждая клятва подобна тяжелой цепи. Я поклялся отмстить убийцам отца, и теперь эта клятва лежит на мне тяжким бременем. Смотри, ты просишь о таком же тяжком бремени для себя.

– Но оно ж не тяжелее, чем камни, которыми меня хотят завалить? – И Колючка протянула к нему руки – насколько позволяли цепи. – Клянусь Солнцем и Луной. Я отслужу. Сделаю все, что прикажете.

Служитель мрачно оглядел тянущиеся к нему грязные ладони. Мрачно посмотрел ей в глаза, полные слез отчаяния. Медленно склонил голову на сторону, словно купец на торжище. А потом испустил долгий недовольный вздох.

– Ну… ладно.

Повисло молчание. Колючка пыталась понять, что ей только что сказали.

– Вы что же… не завалите меня камнями?

Он помахал у нее перед носом скрюченной рукой, единственный палец проехался туда-сюда перед глазами:

– Мне, знаешь ли, тяжести поднимать несподручно.

И снова умолк. Колючка испугалась подвоха и осторожно спросила:

– Ну так… а приговор? Какой приговор-то?

– Что-нибудь придумаем. Выпустите ее.

Тюремщица втянула воздух сквозь зубы, словно раненная – так ей не хотелось открывать замок. Но повиновалась приказу. Колючка потерла ссадины от кандалов на запястье. Без их привычного веса она чувствовала себя слишком легкой. А может, это все сон? Зажмурилась – и тут же зарычала от боли: тюремщица запустила в нее сапогами, и те ударили ее аккурат по животу. Так что это не сон, нет.

Натягивая сапоги, она улыбалась. Просто улыбалась, и все.

– У тебя, похоже, нос сломан, – заметил отец Ярви.

– Не впервой.

Да уж, выбраться из такой переделки всего-то со сломанным носом – колоссальная удача!

– Дай посмотрю.

Служитель – прежде всего целитель. Поэтому Колючка не дрогнула, когда он подошел поближе и аккуратно пощупал кости подглазий. И задумчиво сморщил лоб.

– Уф, – пробормотала она.

– Извини, больно было?

– Немно…

И тут он сунул палец ей в ноздрю, а большим немилосердно прижал переносицу. Колючка охнула и упала на колени, в носу щелкнуло, в глазах все вспыхнуло и погасло от дикой боли, по лицу полились слезы.

– Больше не сломан, – сказал он и вытер пальцы об ее рубашку.

– Б-боги мои… – проскулила она, залепив ладонями сведенное болью лицо.

– Иногда следует причинить боль, дабы избежать более сильных страданий.

Отец Ярви уже выходил из камеры, и Колючка быстренько вскочила и осторожно пошла вслед. А вдруг он все-таки ее обманул?..

– Благодарю за гостеприимство, – пробормотала она, проходя мимо тюремщицы.

Женщина смерила ее злобным взглядом:

– Надеюсь, ты им больше не воспользуешься!

– Ага. Я тоже.

И Колючка пошла вслед за отцом Ярви по темному коридору, вверх по лестнице – и заморгала от ударившего в глаза яркого света.

Однорукий служитель весьма бодро шагал через двор, Колючка еле за ним поспевала. Над головой шелестели на ветерке ветви старого кедра.

– Мне нужно мать предупредить… – выдохнула она, стараясь не отстать от отца Ярви.

– Я уже обо всем ее предупредил. Сказал, что в убийстве ты не виновна, но поклялась служить мне верой и правдой.

– Но… как вы узнали, что я…

– Служитель на то и служитель, чтобы предугадывать человеческие поступки. А тебя, Колючка Бату, пока можно читать как открытую книгу.

И они прошли под Воющими Вратами, вышли из крепости в город – и пошли, пошли вниз по склону величавой скалы к Матери Море. И они спускались по извилистым лестницам и тесным проходам, мимо тесно стоящих домов и тесно живущих в них людей.

– Значит, в поход я все-таки не пойду, да?

Вопрос дурацкий, ничего не скажешь. С другой стороны, Колючка вырвалась из-под тени Смерти на свет, так от чего бы не оплакать несбывшиеся мечты?

Однако отец Ярви явно был не расположен чего-то там оплакивать:

– Спасибо скажи, что на кладбище не попала!

Они как раз спускались по Кузнечной Улице. О, здесь Колючка торчала часами, жадно оглядывая оружие – прямо как нищенка, облизывающаяся на сласти. Здесь отец носил ее на плечах, и голову кружило от гордости – так кузнецы упрашивали батюшку взглянуть на их работу. А ныне вся эта сверкающая сталь, выставленная на продажу у кузнечных горнов, дразнила недоступностью.

– Мне теперь никогда не стать воином Гетланда?..

Сказала она это с горечью и очень тихо, однако отец Ярви отличался острым слухом.

– Пока ты жива, твоя судьба – в твоих руках. Запомни это.

И служитель осторожно потрогал какие-то старые отметины на шее.

– Королева Лайтлин часто мне говорила: на все найдется свой способ.

При одном упоминании этого имени Колючка разом воспряла: конечно, Лайтлин не воин, но ею девушка искренне восхищалась.

– Да уж, нет мужа, который бы не прислушался к словам Золотой королевы…

– Именно, – и отец Ярви покосился на нее. – А если здравый смысл возобладает в тебе над упрямством, возможно, когда-нибудь ты станешь, как она.

Когда-нибудь, возможно, да, но явно не скоро. Они шли по улицам, и люди кланялись, вежливо приветствуя служителя Гетланда, и уступали дорогу. А вот на нее поглядывали мрачно, неодобрительно качая головами. Колючка плелась следом за отцом Ярви, грязная и несчастная, и так они вышли из городских ворот к порту. Народу здесь толпилось немало, и они прокладывали себе дорогу среди моряков и купцов изо всех земель вокруг моря Осколков и некоторых, лежавших еще дальше, и Колючка подныривала под мокрые рыбацкие сети, а вокруг билась и сверкала на солнце только что выловленная рыба.