Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 47
Перейти на страницу:

Пока Суга танцевала, учительница время от времени вставляла короткие реплики:

— У неё очень яркая красота, при этом Суга чрезвычайно замкнута, сдержанна. Она очень способная ученица, но её танцу не хватает живости, «изюминки». Суга и сама говорит, что учится танцам только для того, чтобы радовать родителей, и не любит выставлять себя на публике. Так что профессия гейши — это не для неё. Девочка знает, что никогда не добьётся успеха в их ветреном мире. И вообще, большой, шумный город не подходит её нежной натуре, она говорит, что ей будет гораздо вольготней где-нибудь в тишине, среди зелёных полей и чистых ручьёв… Мать до безумия любит Сугу. Узнав, что дочка уедет в далёкую Фукусиму, она залилась слезами. Если её девочка понравится госпоже и та решит взять её с собой, мать непременно хотела бы встретиться и обстоятельно побеседовать, ведь отныне жизнь и судьба её дочери будет всецело зависеть от отношения к ней хозяйки дома…

Беседа шла главными образом между учительницей и Кин с Дзэнко, Томо молча наблюдала за танцующей Сугой. Слушая краем уха рассказ о матери Суги, она подумала: у такой женщины просто не может быть испорченного ребёнка. Так что Суга будет слушаться Томо беспрекословно и не доставит особых хлопот.

Томо была не слишком искушена в танцах, но даже её неопытный взгляд уловил в движениях рук и даже глаз танцующей Суги некую скованность, пожалуй, тяжеловесность, лишавшую танец блеска, несмотря на такую яркую, поразительную красоту исполнительницы. Но это только обрадовало Томо. Инстинктивно она страшилась силы той женщины, что должна вторгнуться в жизнь её семьи. Изумительно красивая и юная, но тихая и застенчивая, почти боязливая… Почти идеальный тип «второй жены».

— По-моему, это именно то, что вам нужно, — сказал Дзэнко, когда они вышли из узкого проулка и направились к дому Кин. — Девочка не создана быть гейшей. Она не будет пользоваться успехом у мужчин. Слишком зажата и скромна.

Дзэнко обращался к Томо с достоинством сына хатамото, избегая напыщенных оборотов. Томо тоже почтительно величала его «господин Хосои».

— Вы так полагаете? — с сомнением протянула Кин. — Такая красотка…

— Одной красоты для профессии гейши мало, — пояснил Дзэнко. — И вообще, у таких девочек, как Суга, характер формируется поздно. Пройдёт лет десять, и она станет совсем другой. Так что имейте это в виду.

— Да, наверное, вы правы… — По спине Томо снова пробежала дрожь, словно её коснулось обнажённое лезвие меча. Её просто трясло, когда она наблюдала за танцем. Томо смотрела на полудетское тело Суги, пытавшейся изображать на сцене страсть и томление, — она соблазнительно наклоняла головку, принимала фривольные позы — и пыталась представить, что произойдёт, когда она привезёт это полудитя домой, в Фукусиму. Как переменится этот ребёнок, попав в многоопытные руки её супруга, каким образом муж приручит Сугу?.. Томо даже невольно зажмурилась и задержала дыхание, представив себе переплетённые тела Суги и Сиракавы. Кровь бросилась ей в голову, и Томо нарочно раскрыла глаза пошире, словно отгоняя ночной кошмар. Её вдруг затопила острая жалось к Суге, трепетавшей на сцене, словно огромная бабочка. Однако к жалости примешивалась обжигающая женская ревность.

Томо оставалась безжизненно-холодной всё это время — в нервных, изматывающих поисках подходящей кандидатуры, но тут в глубине её сердца пробудился голод желания, словно закончился пост. Томо пронзила острая боль: ей придётся публично признать, что она уступает супруга сопернице. Добровольно. Человек, который столь хладнокровно ввергает жену в геенну нечеловеческих мук, — это исчадие ада! — подумалось Томо. Но она подчинила всю жизнь служению. И восстать против мужа и господина — значит разрушить себя самоё. К тому же Томо ещё любила этого человека, и любовь была даже сильней, чем привычка служить и подчиняться. Мучительная, безответная, иссушающая любовь… Томо даже не помышляла о разводе. Да, положение и деньги Сиракавы, судьба её дочери Эцуко и старшего сына Митимасы, жившего у родственников в глухой провинции, — всё это имело большое значение. Но гораздо важнее было другое: её обуревало неистовое желание объяснить супругу, какие чувства бушуют в её груди. Никто, кроме мужа, не мог утолить её голод.

Теперь между нею и мужем встанет другая — эта девочка Суга, а значит, супруг, давно охладевший к Томо, отдалится ещё сильней…

Томо послала фотографию Суги на одобрение Сиракаве и получила одобрительный ответ. В ту ночь она проснулась от собственного крика: ей приснилось, будто она душит мужа. Томо лежала с широко открытыми глазами, всё ещё ощущая чудовищную силу в своих крепко стиснутых пальцах. Ей стало страшно. Томо села на постели и обхватила плечи руками, пытаясь унять бешеное биение сердца. Рядом безмятежно спала Эцуко. Её лицо смутно белело в тусклом свете ночника. Днём оно казалось на удивление взрослым, но во сне было совсем невинным и беззащитным, как у младенца. Томо вдруг захлестнуло чувство щемящей любви. Она так страшилась избаловать дочь, что не позволяла себе ни малейшего проявления нежности. И потому девочка тянулась к кому угодно, только не к матери: к служанкам, к знакомым и посторонним, — ко всем, кто был мил и добр с ней. Она и представить себе не могла такую картину — мать, очнувшуюся от ночного кошмара в липком поту, мать, взирающую на неё тоскливым и жадным взглядом, словно путник в пустыне, чудом набредший на животворный источник…

Когда Суга в сопровождении Томо впервые пришла в дом Кусуми, Эцуко запрыгала от восторга, узнав, что красавица едет вместе с ними в Фукусиму. Её детское сердечко трепетало от счастья.

— Какая красивая… Ведь это та самая девушка с фотографии, да, матушка? А что она будет делать в нашем доме?

— Она будет помогать твоему отцу, — пряча глаза, ответила Томо.

— Так же, как Сэки?

— Ну-у… Пожалуй…

Почувствовав, что дальше расспрашивать небезопасно, Эцуко отступилась. Томо строго-настрого приказала Ёси молчать, и та держала рот на замке.

Беседуя с матерью Суги, Томо терзалась противоречивыми чувствами. Коротышка-мать с круглым личиком и приплюснутым носом была совсем не похожа на красавицу дочь. Её явно терзали раскаяние и стыд — ведь она отдавала Сугу ради денег. Мать уповала на Томо, как на единственную опору. От Томо зависело благополучие Суги, а потому она без конца повторяла, что Суга слаба здоровьем, что она нежна и хрупка, и даже поведала, что её дочь «пока ещё не совсем женщина».

— Но госпожа такая великодушная, добрая и хорошая, что теперь мне стало гораздо спокойней, — заключила она в конце разговора. — Даже если Суга не понравится господину, госпожа не позволит её обидеть, так все говорят…

Всё это она умоляющим тоном выложила Кин прямо в присутствии Томо, с такой наивной верой в её справедливость, что Томо в душе поклялась себе никогда не обидеть Сугу и оградить её от несчастий, что бы там ни случилось. Она должна, она просто обязана быть в ответе за всё — даже за счастье соперницы, которая отберёт у неё супруга… При мысли о собственной странной, противоречивой судьбе губы Томо кривились в лишь одной ей понятной усмешке. Только в такие моменты ей удавалось забыться. Только в такие минуты она могла смотреть на всё холодно и беспристрастно — на мужа, на Сугу и даже на Эцуко… Вскоре после праздника О-Бон Томо, Эцуко, Ёси и Суга покинули дом Кусуми и отбыли в Фукусиму на четырёх рикшах. Суга, в лёгком летнем кимоно из шёлкового газа с лиловым тканым узором и поясом-оби из тяжёлого, с блеском, шёлка «хаката», первую половину пути проехала в одной коляске с Эцуко, которая нипочём не желала расстаться с новой «игрушкой». Проводив глазами удаляющуюся коляску с девочками, похожими на два прелестных цветка — один побольше, другой поменьше, — Кин и Тоси вернулись в гостиную.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 47
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?