— А он по-прежнему… наносит визиты?

— Все чаще и чаще. Полагаю, в этом нет ничего удивительного, учитывая состояние его рассудка.

Ауум выругался.

— Для чего он это делает?

Онелла лишь пожала плечами в ответ. Ауум вполне понимал ее разочарование и досаду.

— Он неизменно говорит, что получает ценные сведения, хотя на самом деле они — всего лишь друзья и им нравится разговаривать друг с другом.

— Как можно дружить с человеком? — осведомился Малаар.

— Не знаю, — отозвалась Онелла. — Хотя, полагаю, если и есть на свете человек, достойный доверия, так это он.

— Это неправильно, — сказал Ауум. — Хочет он того или нет, но он выдаст наши секреты. Глядя на то, что происходит вокруг, я спрашиваю себя, а не случилось ли это уже.

Онелла собралась было что-то ответить ему, но тут воздух потряс многоголосый рев пантер. Его подхватили хриплые и воинственные крики эльфов. Это был призыв к немедленному действию и мести. Ауум вздрогнул, вслушиваясь в эхо криков, прокатившихся из конца в конец по всему лесу. Но вот они постепенно замерли, сменившись хрупкой тишиной, прежде чем ее вновь нарушили вопли опомнившихся подданных Туала.

Онелла дрожала всем телом. Никогда раньше в лесу Калайуса не раздавалось столь жутких звуков.

— Что это было? — спросила она.

— Обращенные, — ответил Ауум. — Объявляют общий сбор.

— Для чего? — поинтересовалась Элисс.

Ауум покачал головой.

— Не знаю, но, боюсь, их действия еще аукнутся нам. Здесь был Серрин. Он стал свидетелем надругательства над храмом.

— Вы думаете, они начнут мстить? — спросил Тиирадж.

— Они — Обращенные. А люди напали на храм Инисса.

— Но… — начала было Элисс.

— Знаю, — перебил ее Ауум. — Но эти угрозы для Обращенных ничего не значат. Они считают, что те, кто оказался в рабстве за стенами наших городов, способны постоять за себя сами. А здесь произошло нападение на сердце нашей веры. И они отомстят за него.

По лицам своих учеников он видел, что они или не понимают, о чем он говорит, или не верят ему.

— Почитайте учение Лизаэль, — посоветовала Онелла. — А еще лучше — поговорите с ней, когда будете в Катуре, если она все еще там, конечно. С тех пор, как возникла первая пара Обращенных, прошло всего сто тридцать лет, но разум переродившихся эльфов настолько далеко шагнул за грань нашего понимания, что к ним уже неприменимы наши понятия о здравом смысле, добре и зле.

— Тем не менее, мы должны попытаться остановить их, — возразил Ауум.

— Как? — поинтересовался Тиирадж. — Мы даже не сможем выследить их. Как мы узнаем, куда они направились?

— Хороший вопрос. — Ауум развел руки в стороны. — Кто-нибудь готов предложить вразумительный ответ?

Первой подала голос Элисс.

— Они захотят создать прецедент. Привлечь к нему внимание людей, чтобы те задумались над происходящим.

— Хорошо, — сказал Ауум. — Малаар?

— Это будет нечто представляющее большую ценность. Охотники за шкурами или собиратели редких растений?

— Нет, — ответил Ауум. — Человеческие деньги ничего не значат для Обращенных. Думайте. Виранн?

— Значит, это будет какая-то массированная и показательная акция. Где-нибудь неподалеку от Исанденета.

Ауум кивнул.

— Правильно. А почему Исанденет?

— Потому что это — военный оплот и магическая база людей, — сказал Виранн. — Потому что там живет Истормун.

— Хорошо, — вновь кивнул Ауум. — Гинеев, будь ты на месте Обращенных, в каком месте бы ты атаковал?

— Лесосплав на реке Икс, — без колебаний отозвался Гинеев. — Его тщательно охраняют, там много рабов и стражников, а сам он является самым гнусным надругательством над лесом.

Ауум преклонил колени, и Онелла с учениками последовали его примеру.

— Тай, помолимся. — Ауум положил одну ладонь на камень, а другую простер к небесам. — Инисс, услышь меня. Биит, услышь меня. Благословите землю, по которой должны ступать ТайГетен. Покажите нам путь и наставьте нас, когда мы постараемся остановить руку слуг ваших, Обращенных.

— Шорт, услышь меня. Благослови души тех, кого отправила в твои объятия злая воля людей, и даруй им теплый прием предков. И пусть те люди, что стоят пред тобой, сполна испытают на себе всю силу твоего гнева.

— Икс, услышь меня. Направь руку Онеллы. Благослови ее труды и укрепи ее дух, когда она начнет возрождать орден Иль-Арин. Открой им глаза на природу их силы и научи управлять ею. Поставь их на пути овладения ею, чтобы они встали рядом с нами и мы сбросили бы с себя людское иго.

— Я, Ауум, прошу вас об этом.

После недолгого почтительного молчания Ауум поднялся на ноги. Онелла же еще некоторое время оставалась коленопреклоненной. Когда она, наконец, выпрямилась, в глазах ее вновь заблестели слезы.

— Икс не сможет дать мне новых учеников. Это под силу только Иниссу.

Ауум кивнул.

— Я услышал тебя, Онелла. Элисс, Малаар, вы пойдете со мной. Тиирадж, Виранн и Гинеев останутся охранять храм. Тиирадж — старший. Не уходите отсюда, пока я не вернусь.

— Тай, в путь.

Если кто-либо задается вопросом о том, почему эльфы не пробовали атаковать Исанденет раньше, значит, он не присутствовал при том, как Истормун убивал нашу любимую Катиетт.

«Путь падения», Пелин, архонт гвардии Аль-Аринаар, губернатор Катуры

Однажды наступило время, правда, когда именно, он уже не помнил, когда он превратил происходящее в игру. Для него это стало единственным способом справиться с болью. Справиться… нет, это неподходящее слово. Терпеть ее, так будет точнее. А смысл игры заключался в том, чтобы определить, какой орган, мышца или кость болят сильнее всего во время его редких посещений храма Шорта в Исанденете.

Все начиналось с первого вдоха, что само по себе было нелегко. Очевидно, это как-то объяснялось слабостью его грудных мышц. Проблема состояла в том, что они оцепенели, не позволяя грудной клетке подниматься, и каждый вздох походил на жалобный всхлип. Но не позволял этой боли победить себя. Он уже привык к ней и научился не обращать на нее внимания.

С величайшим трудом стал подниматься по лестнице. Во время долгого шаркающего пути от лестницы до панорамного зала в конце коридора он мысленно перебирал список источников боли.

Ага, кажется, сейчас в игру вступила его голова. Истормун что-то сделал, чтобы остановить ухудшение деятельности мозга. Он уже сомневался, к добру ли это, потому как голова теперь гудела так, словно мозг пытался вырваться наружу, просверлив дыру в макушке. Очередным кандидатом стало и левое бедро — результат его недавнего покушения на собственную жизнь.