У Аманды было чувство, будто за ней наблюдают, но за ней некому было следить, разве нет? Непроизвольная дрожь от самой идеи, затем отступление во взрослую иллюзию безопасности.

Они оба, голые, как неандертальцы, прокрались по террасе, единственный свет – луч, падающий через стеклянную дверь. Клэй поднял крышку с джакузи, и они погрузились в пену. Пар затуманил его очки, удовлетворенная чувственная ухмылка. Ее глаза привыкли к темноте. Отчетливо высветилась его бледная плоть. Она видела его таким, каким он был, но она любила его.

ХЛОПЬЯ НИКТО НЕ КУПИЛ. Арчи не столько хотел определенный вид хлопьев, сколько ощущения обработанных зерен, размягченных в молоке. Он зевнул.

– Извини, чемпион. Я приготовлю тебе омлет. – Его отец играл в глупую игру «я готовлю завтраки лучше всех». Хотя он и правда хорошо готовил – всегда добавлял масло в тосты, а затем клал их обратно в тостер, чтобы оно растаяло на хлебе, пока весь бутерброд не размякнет, словно кто-то уже его пожевал, – было что-то грустное в том, как он жаждал привлечь к этому внимание.

Аманда мазала спину Роуз солнцезащитным кремом. Телевизор был включен, но его никто не смотрел. Она вытерла руки о свои голые ноги и положила флакон в большую сумку.

– Роуз, ты что, возьмешь три книги? На один день на пляже?

– Нас не будет весь день. Что, если мне нечего будет читать?

– Сумка уже очень тяжелая…

Роуз не хотела хныкать, просто так получилось.

– Можешь положить их в эту сумку. – Клэй подумал, что любовь дочки к книгам хорошо отражается и на них. – Арчи, сможешь взять эту сумку?

– Мне нужно в туалет.

Арчи торчал перед зеркалом. Он был в своей футболке для лякросса, у которой он отрезал рукава, потому что хотел, чтобы люди видели его мускулы, и теперь оглядывал их, довольный увиденным.

– Давай быстрее, – крикнул Клэй сыну с раздражением, которое неизбежно влекла за собой эта расслабленность.

– Тут у меня ланч. И вода. И одеяло, и полотенца.

Аманда показывала на сумки, уверенная, что они все равно что-то забыли, как бывает с самыми продуманными планами.

– Да я понял, понял, – и еле слышное «Господи» про себя, куда более рефлекторное, чем он сам осознавал. Арчи взял сумку, которую отец оставил лежать у дивана. Она ничего не весила! Он был таким сильным.

Они вышли, загрузили вещи и свои тела в машину и пристегнулись. Навигатор сбился, не в состоянии определить местонахождение себя самого, их, да и всего остального мира. Не особо задумываясь об этом, Клэй нашел дорогу к шоссе, спутник вернул себе контроль над ними, и они поехали под его покровительственным взором. Шоссе превратилось в мост, который, казалось, вел в никуда, который вел к концу самой Америки. Они свернули на пустую парковку (было рано) и заплатили пять долларов одетому в хаки подростку, который, казалось, весь состоял из песка – золотые кудри, веснушки, загорелая кожа, зубы как ракушки.

От парковки к берегу вел туннель, который проходил мимо парка. Флагштоки возвышались, как секвойи, флаги стран стрекотали в воздухе океана.

– И что это? – Арчи был саркастичен, даже если сам того не хотел.

Они стояли в шлепках в маленьком каньоне из бетона, и Аманда прочитала надпись: «Посвящено жертвам рейса 800». Рейс Trans World Airlines летел в Париж. Никто не выжил. Иногда о погибших говорили «души», это звучало более грандиозно, или старомодно, или священно. Аманда вспомнила – адепты конспирологии говорили, что всему виной американская ракета, но логика подсказывала, что дело было в механической поломке. Мы можем делать вид, что это не так, но подобное случается.

– Пойдемте! – Роуз потянула за пляжную сумку, висящую на плече отца.

Было жарко, но ветер был неумолим, принося прохладу из пустоты океана. В нем было что-то арктическое, и кто мог бы поспорить, что в буквальном смысле это не так. Мир был огромен, но одновременно с этим – мал, и подчинялся логике. Аманда с трудом расправляла одеяло, найденное в интернете, раскрашенное неграмотными индийскими крестьянами. Она поставила по сумке в каждом углу, чтобы придавить эту штуковину.

Дети сбросили слои своих одежек и бросились бегом, словно газели. Роуз исследовала выброшенный на песок мусор, ракушки, пластиковые стаканчики и переливающиеся шарики, с которыми кто-то отмечал выпускные вечера и шестнадцатилетия во многих милях отсюда. Арчи сидел на коленях в песке немного в стороне от их места, делая вид, что не пялится на спасательниц, крепких девиц с выгоревшими на солнце локонами и в красных купальниках.

У Аманды был с собой роман с утомительной центральной метафорой, включавшей в себя птиц, она с трудом следила за тем, что в нем происходило. У Клэя была одна из тех книг, что он обычно читал: тонкая и неклассифицируемая критика того, как мы живем в наши времена. Такие вещи невозможно читать лежа голым на солнце, но прочитать нужно – для работы.

Его взгляд все время соскальзывал на девушек-спасателей. И взгляд Аманды тоже. Как было удержаться? Это куда менее утомительная метафора – что же еще встанет между тобой и смертью от рук природы, как не красивая молодость, плоский живот, соски размером с четвертак, накачанные бицепсы, безволосые ноги, смуглая кожа, сухие волосы, рты, доведенные ортодонтами до совершенства, лишенный сомнений взгляд за дешевыми пластиковыми очками от солнца?

Они ели бутерброды с индейкой и чипсы, которые все время ломались в пасте гуакамоле (порция поменьше, без резкого привкуса зелени, для обожаемого сына), затем арбуз, бодрящий и холодный. Арчи спал, а Роуз читала один из своих графических романов. Арчи проснулся и загнал отца в устрашающие волны. Аманда следила, чтобы не появились акулы, потому что слышала, что на этом пляже бывали акулы. Что сделает одна из этих подростков-спасательниц, если появятся акулы?

Это было приятно, это развлекало, это утомляло. Солнце не ослабевало, но ветер побеждал.

– Пора уходить.

Аманда упаковала пустые пластиковые контейнеры обратно в герметичный пакет, который нашла на кухне. Он был именно в том месте, куда любой убрал бы герметичный пакет (шкафчик под микроволновкой).

Роуз дрожала, и отец завернул ее в полотенце, как делал раньше, когда она была малышкой и выбиралась из ванны. Семья поплелась к своей машине, странным образом разбитая, и поехала обратно через мост.

– Там «Старбакс», – Аманда воодушевленно положила ладонь на правое предплечье мужа.

Он остановился на стоянке, и Аманда вошла внутрь. С подветренной стороны, там, куда не добирался бриз, воздух все еще был горячим. Кофейня оказалась такой же, какими обычно были все остальные заведения сети, и разве это не радовало? Фирменные цвета, эти надежные коричневые салфетки – в машине всегда был их запас, чтобы высморкаться зимой или протереть что-нибудь разлитое, – зеленые пластиковые трубочки, плотненькие поклонники, готовые платить по семь долларов за молочные коктейли со взбитыми сливками в стаканах размером со спортивные трофеи. Она заказала им черный кофе, хотя уже миновало три пополудни, и теперь ей не удастся уснуть допоздна, а может быть, и удастся, потому что близость океана всегда ее изнуряла.