– Отходим! Весла, загребай!! – проорал разведчикам, установившим весла и руль.

Рыхтенкеу и Бахраджи начали мощно загребать. Волнение на самом деле оказалось среднее, не такое умопомрачительное, как казалось по приводнению.

Шнуры в ладони вытянулись, и я с силой потянул их на себя. Внутри кабины хлопнуло, и она в несколько секунд начала заполняться водой. Над волнами задралась корма, обнажая крепежные рамы, словно огромные серые змеи за кабиной на глубину потянулись стропы и купола.

Я помахал рукой уходящему на дно модулю и проорал вслед:

– Удивите там на дне морском какую-нибудь вражескую подлодку!

Придерживаясь за парусящую палатку и балансируя, я привстал в полный рост и осмотрел сереющий горизонт. Ну всё с западом ясно. Определяемся на местности и считаем маршрут. Из памяти ничего не стерлось, карта на месте в пакете. Приводнение прошло на оценку «отлично», не отстегнувшийся свободный конец многокупольной системы – не беда.

Итак, по моим расчётам, до острова 15–20 морских миль. Маршрут пролёта при патрулировании вражеского самолёта разведчика с острова Батейнд в нашем районе десантирования будет пролегать где-то часов через шесть. При благоприятном ветре мы выйдем из его синусоиды пролёта через три часа. Потом надо будет подрейфовать или пойти на вёслах. Или идти полным ходом под парусом. По крайней мере, учили так. Ладно, определяем азимут на остров. Главное, чтобы нас всякими течениями не унесло чёрт знает куда и вражеский морской патруль не подскочил раньше времени. Рыхтенкеу – старый матрос, призванный из запаса и служивший ещё при Хрущеве, занялся установкой паруса. Я все вычислял курсы и азимуты. Ковалёв пытался развернуть радиостанцию «Северок» и передать на Центр зашифрованную группу цифр, обозначающую удачную высадку. На антенну-штырь связи не было. Самолёт-ретранслятор с Курил скорее всего попал в воздушный бой или не смог взлететь ещё по каким-то причинам. Ковалёв, поругавшись, достал планшет с антенной новой системы и принялся её разворачивать.

– Дома все запускалось, а на задаче как обычно все будет ломаться, – бормотал он себе под нос, ловко собирая маленького полиэтиленового воздушного змея необычной трапецевидной формы. Размотал катушку, пристегнул карабин, подсоединил разъёмы. Антенна-змей сперва волочилась за плотом, чуть ли не задевая крыльями волны, потом резко взмыла вверх, разматывая катушку троса и поднимая лесенку «дипполя».

Старшина одной рукой рулил змеем, другой настраивал частоты.

– Агааа, – ликующе пробормотал он, подсоединил «ключ» и начал быстро, очень быстро передавать группы цифр, которые заучил наизусть.

– Командир! Через корабль связи вышел на Центр, состоялся двухсторонний сеанс, принял подтверждение о приёме радиограммы, уходим в режим молчания!

– О'кей, сэр Ковалёв, сворачивайся! Смотри, ветер «наш» твой змей антенный на восток уходит.

– Yes sir, no problem sir, – ответил по-английски с калифорнийским акцентом старшина и начал сворачивать антенну. Ковалёв – явный полиглот, по-английски соображает не только в переводах и допросах. Это мне пришлось потрудиться, осваивая непривычную для меня языковую группу. В Тамбове я был в группе арабистов и «затачивался» на страны Ближнего Востока. А вот теперь пришлось в скором темпе переучиваться. Опять перегибы на местах в Советской Армии. Я-то ведь по большому счёту должен сейчас служить в ТуркВО и отрабатывать задачи по Ирану. Мои бывшие сослуживцы сейчас сидят в дружественном Багдаде и финики лопают, а я тут по морю под парусами, как пират какой-то.

Вот странный человек, несколько месяцев назад, таскаясь по афганской пустыне, мечтал о море, теперь с умилением вспоминаю о палящем солнышке.

– Рыхлый… парус? – начал я опрос личного состава.

– Ветер попутный, парус в норме, – ответил Рыхтенкеу и съехидничал: – Всё хорошо, командира! – специально копирует манеру, в которой, по мнению русских, разговаривают выходцы с Чукотки.

– Командир-джан! Курс держим, идём вай как хорошо! – тут же отозвался Бахраджи.

– Э-э-э… ара! Тебя, дорогой, никто не спрашивал! Держи руль!

Полиглоты, блин. Лишь Ковалёв со мной одного возраста. Бахраджи и Рыхтенкеу призваны из запаса. С чукчей, Иваном Рыхтенкеу, и так все понятно – коренной северянин, охотник, лыжник, служил на флоте в морской пехоте в Угольнокопском полку у себя на Чукотке. Настоящий разведчик и следопыт, не лишён юмора, имеет высшее образование, коммунист со стажем. Бахраджи – армянин. А фамилия из Бахраджияна в Бахраджи превратилась по вине незадачливой и невнимательной паспортистки. Этот коренной кавказец служил где-то на Севере в роте специального назначения в Тайболе и на начало войны имел бронь: на Ереванском автомобильном заводе работал начальником столовой. Однако это был ещё тот авантюрист и, наплевав на стенания множества родственников и родственниц, благодаря своим связям ушёл на войну. Послужив начальником столовой в гражданском персонале, помаялся, пометался и попросился в части разведки. Личное дело было безупречное, военно-учётная специальность нужная – так что, товарищ Ашот Багдасарович, добро пожаловать на борт. Ну, а Ковалёв – тот типичный полурусак-полухохол. Папа – русский инженер из Киева, мама-украинка – инженер из Ленинграда. Алексей Ковалёв заканчивал свою срочную службу инструктором по специальной радиосвязи на острове Рыбальском под Киевом – в специальной учебке для водолазов-разведчиков ВМФ. Но тут грянула война, и Лёха был направлен для дальнейшего прохождения службы на Камчатку. Самые старые по возрасту разведчики были в званиях матросов, самые молодые – лейтенант и старшина. Однако Бахраджи и Рыхтенкеу, а если проще Рыхлый и Ара, разведчиками были послушными, старательными и исполнительными. Военную науку вспомнили быстро, новое оружие и способы действий освоили ещё быстрее. В группу ко мне попали из-за количества баллов, набранных на профессиональном отборе, и сработались со мной и моим заместителем – радистом-старшиной, – идеально. Ара тот вообще был мастером что-либо достать, приготовить и узнать новости. Рыхлый отличался завидным спокойствием, рассудительностью и аналитическим складом ума. Но хохмачи оба были – мама-не-горюй! Лёха Ковалёв, он же Кузнец, был просто асом специальной радиосвязи, да и немудрено – два с половиной года служить инструктором и выпустить на флот столько высококлассных моряков-радистов.

Плот, благодаря своей форме и устройству, под парусом шёл ходко, изредка подлетая на гребнях. Рыхтенкеу законтрил парус и нырнул в палатку. Ара продолжал сидеть на руле, изредка сверяясь с компасом и морщась от брызг, летевших в лицо. Настоящий яхтсмен – куда там!.. Ковалёв, согласно боевому расчёту, лежал на туго надутом носу и наблюдал по курсу движения в бинокль, иногда обозревая значительно посветлевшее небо. Одновременно, нацепив наушники, прослушивал эфир по поисковому приёмнику. Я лежал рядом со старшиной и с помощью какого-то хитромудрого морского прибора пытался высчитать скорость и пройденное расстояние. Прибор представлял из себя закрытую катушку с циферблатом и поплавком на конце. Поплавок надо было кидать в воду и нажимать кнопку. Поплавок начинал от нас удаляться со скоростью, равнозначной нашему движению. На циферблате выскакивала цифра, означающая нашу скорость. Оставалось только засечь время и считать пройденные мили. Настоящие моряки, те измеряют скорость движения в узлах и расстояние в морских милях. Я к этому ещё не привык, поэтому ещё считал в километрах, приравнивая милю к километру шестистам метрам. Выходило что-то около шести километров в час. Плюс-минус поправки на попутный ветер, время дрейфа и прочее – часа четыре ещё хода морским путём. Высчитав ещё раз и перепроверив себя, я закурил. Хорошо бы не войти в прибрежное течение, которое может вынести нас к обитаемой и охраняемой части острова на южной оконечности. Самолёт-разведчик взлетает в семь утра, сейчас без десяти шесть. С таким ходом вполне успеваем выйти с маршрута пролёта. Катера береговой охраны острова в предполагаемом районе выхода на сушу появляются в четыре утра, в одиннадцать и в семнадцать. Хотя и ходят они достаточно далеко от береговой линии прибрежного района – из-за большого количества прибрежных рифов и мелей. Неблагоприятный район для судохождения и высадки морского десанта. Возле прибрежных скал всего лишь узенькая полоска берега. На эту полосу даже наши хваленые БТР-60 ПБ не выкарабкаются. Вот! Если все пойдёт хорошо, туда мы и высадимся. Запас времени до прохода катера береговой охраны будет час. Тут вариантов два – или дрейфовать, пережидая вне видимости. Но есть одно но! Если на катерах локаторщики работают как положено, то нас смогут засечь как плавсредство. Да и самолёт-разведчик может выйти на нас. Второй вариант – идти полным ходом, пользуясь попутным ветром под полным парусом, и попытаться проскочить в отведённый временной промежуток. Я задумчиво выпустил облачко дыма, растер фильтр в перчатках и выпустил бумажную шелуху в волны. Решено. Полный ход по курсу! Надеюсь, проскочим во временной интервал.