litbaza книги онлайнДетективыРепетиция убийства - Фридрих Незнанский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
Перейти на страницу:

Между тем верный доктор Кормильцев строго-настрого запретил Борису Соломоновичу зацикливаться мыслями на расстреле, которому тот стал свидетелем. Ведь и вправду был самый настоящий сердечный приступ, да еще какой. Доктор провел у постели Хайкина не один час, исколол лекарствами с головы до пят и, не слушая никаких возражений, напоследок вколол еще и успокоительное. Из-за этого Борис Соломонович пребывал сейчас в неприятно-сонливом состоянии, а спать у него никак не получалось. Кормильцев только что ушел, уже от дверей многозначительно махнув мобильником, — дескать, чуть что, сразу звони! В доме было непривычно тихо, «человеки-горы»-телохранители передвигались едва ли не на цыпочках, из обычно шумной гостиной не доносилось ни звука… Дрема все же начала было овладевать Борисом Соломоновичем, но и тут не дано ему было счастливого забвения, поскольку, вежливо постучав (и действительно на цыпочках!), в комнату заглянул бодигард Виталик:

— Борис Соломоныч, извините! Там, в гостиной, милиция. Такой капитан Владимиров, его бросили показания снимать у свидетелей. Мы с Толиком ему уже все, что знали, рассказали, так он спрашивает, можно ли с вами поговорить. Я ему сказал, приступ у вас, а он…

— Веди его сюда, — слабым голосом, но твердо перебил Хайкин. Пожалуй, ему даже хотелось побеседовать с милицейским капитаном. С одной стороны, шевелилось в душе какое-то мазохистское желание еще раз, пусть на словах, пережить недавний кошмар, с другой — какая-то перемена в обстановке: всегда активный, Борис Соломонович в нынешнем своем «больном» состоянии чувствовал себя неуютно и нелепо до ужаса, а с третьей — что-то ему подсказывало, что надо бы держать руку на пульсе этого расследования, и почему бы не начать изнутри, скажем, с роли свидетеля.

Милицейский капитан Владимиров с неожиданными для человека его профессии, должности и цели многочисленными извинениями протиснулся в спальню мимо огромного Виталика, вежливо отворившего дверь. Борис Соломонович сел в постели, устало облокотившись на подушки. Он был неплохим актером и потому из нынешнего своего амплуа намерен был извлечь все возможные плюсы. Он заранее знал, что ему можно говорить очень медленно, неотчетливо, слабым голосом. Он готов был пропускать слова, отделываясь страдальческими гримасами, надолго замолкать, прикладывая руку к сердцу. Он мог позволить себе «забыть» что-нибудь, «не решаться» вспоминать подробности и детали, ибо это может крайне негативно сказаться на состоянии здоровья… Словом, никакого усиленного копания в памяти и преданного заглядывания в глаза матерому сыщику.

Борис Соломонович еще не знал точно, почему не планирует быть слишком подробным и откровенным в показаниях, но, во-первых, он долгонько пожил на свете, чтобы затвердить, что с доблестными представителями следственных органов следует быть полаконичней, а во-вторых, он все-таки предчувствовал что-то такое тревожное. Интуицией же своей Борис Соломонович давно и не зря славился и привык себе доверять.

Капитан Владимиров оказался совсем не матерым. Слишком молод — лет тридцать, не более, большие удивленные глаза неопределенно-серого цвета, дурацкая извиняющаяся улыбка, одет небрежно, с виду простоват, а может, даже и туповат. В первый момент Борис Соломонович испытал некоторое разочарование: раз уж решились допрашивать больного вице-спикера, могли хотя бы прислать кого-то посолиднее и поопытнее.

По всей видимости, в элитном жилом комплексе Владимиров оказался впервые и сейчас был несколько придавлен роскошью и бесчисленными совершенствами этого райского места. С гордостью советского человека бедняга не решался особенно рассматривать всяческие уникальные детали окружающей обстановки, но взгляд его то и дело против воли останавливался на каком-нибудь пейзаже восемнадцатого века (до них Борис Соломонович был большой охотник, и коллекция его весьма высоко ценилась профессионалами), или на шелковой китайской ширме, или на расшитой поблескивающими цветами бархатной обивке кресел с гнутыми ножками. Сейчас, примостившись на стуле, заботливо подставленном верным Виталиком, капитан Владимиров положил на колени пухлый дешевый блокнот и почти робко попросил Бориса Соломоновича максимально подробно пересказать все, что произошло в Покровском-Глебове всего каких-нибудь несколько часов назад. Борис Соломонович страдальчески прикрыл глаза (он и вправду ощутил в этот момент непритворную душевную боль, потому что в который раз отчетливо вспомнил о гибели любимой собаки) и начал, делая большие паузы:

— Гуляли с собакой… Найдой… Сзади — ребятки мои, как всегда. Полчасика где-то в одной стороне двора, потом к другому краю перешли. Собаку я без поводка… У центральных ворот поздоровался с людьми. Кристина Арбатова была там, Виктор Тарасенков и еще с ними кто-то, не знаю его… Они разговаривали, я подходить не стал, поздоровались только… Тут стрельба началась, меня ребятки мои — на землю, прикрыли. А потом смотрю… — Борис Соломонович горестно оборвал фразу и прикрыл глаза рукой.

Капитан Владимиров оказался, однако, довольно настырным и настойчивым, а потому своим тусклым, невыразительным голосом немедленно подхватил:

— Смотрите, и что?

— Те двое, Витя Тарасенков и другой, явно сразу погибли. Кристина чуть поодаль лежала, бедная девочка. Я к ней сразу, хотел первую помощь… Но я не специалист, а тут уже и профессионалы подоспели… Вот, не знаю теперь, видно, мне придется родителям ее звонить, мы — друзья старые… Что еще? Телохранителей их вроде бы ранили тоже. Мои ребятки мне сказали, из «форда» белого стреляли, но я-то лично никакого «форда» не видел, и никто у нас тут, по-моему, на таком не ездит. В кого метили, тоже сказать не могу… Я ведь тут сразу к собаке своей поспешил, убили, мерзавцы, Найду, чем им собака-то помешала? — Угасающей, хотя и гневной, интонацией Борис Соломонович, дал понять, что разговор его утомил (а он его действительно утомил) и повторение уже наверняка известных капитану истин очевидной пользы не имеет. Тем не менее Владимиров предпринял еще одну попытку:

— Будьте добры, расскажите, в каких отношениях вы были с пострадавшими.

— Ну, какие тут отношения? Очень хорошо знаю я Кристину Арбатову, с детства еще. С родителями ее дружен, в доме у них бываю, они ко мне иногда заходят. Милая девочка, неконфликтная, добрая, кому она помешать могла — не представляю. Конечно, случайно пострадала, бедненькая. Дальше… Тарасенков Виктор Тимофеевич, неплохо мы с ним знакомы… были. Что он сегодня у нас тут делал, в Покровском-Глебове, представления не имею. Друзей у него здесь должно быть множество, хотя сам он в другом комплексе живет… жил. Яркий был человек, умный, энергичный. Вы о нем и сами, конечно, все знаете. Пока он в ФСБ служил, мы не особенно часто общались, а потом в Думе часто сталкивались, на мероприятиях разных, в паре проектов вместе были заняты, потом теннис он так пропагандировал… Мы, кстати, играли с ним иногда… Странно, что Ваня его так запоздал. Знаете? Такой телохранитель у него уникум, Брюс Ли прямо, многие Виктор Тимофеичу завидовали, отдай, мол, мне защитника своего, сколько хочешь за него даю. Думцы — они ведь, как дети, все, знаете, в крепостных и помещиков играют, обслугой меняются. Но Ванечка-то Пак с Виктором еще с тех времен, с ФСБ, как же такого отдать… Не знаю, что еще могу рассказать вам, ведь мы с Виктором даже приятелями не были, хоть и встречались то и дело…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?