— Так! — распорядился Коля. — Быстро завтракаем, есть дело!

— Какое? — оживился заспанный Васька.

— Культурное, — напустил загадочности Николай.

И уже через полчаса они сидели в первом ряду «концертного зала», под распахнутыми окнами соседского дома, на земле, вытянув ноги, опираясь спинами на теплую, нагретую солнцем стену, за которой стояло пианино, и объедались прихваченными с дерева хозяев сливами. Пройти мимо такого искушения казалось кощунством и грубым неуважением к дачной пацанской вольнице. Крупные желтые плоды, под тяжестью которых ветки пригибались вниз, были сладкими, медовыми, с еле ощутимой горчинкой и просто таяли во рту, отделяясь мякотью от косточки, и совершенно потрясающе пахли.

Николай объездил полмира, побывал в стольких странах и городах, что все и не упомнишь, но никогда больше за всю свою жизнь не пробовал таких необыкновенных слив. Может, потому, что те были ворованными, а может, потому, что ассоциировались с прекрасной музыкой, или потому, что были первыми и последними сливами его юношества, но, скорее всего, потому, что вкус тех медовых слив сопровождал его чувства к девочке Кире Белой.

Когда она закончила играть, мальчишки перелезли через забор и Коля распорядился:

— Давай?ка, Вась, познакомь меня с этой пианисткой!

— Да на фига она тебе сдалась? — подивился кореш. — Ей четырнадцать, она вообще ни о чем, пацанка худая, только и может, что на пианино играть. У тебя ж вроде со Светкой все на мази?

Девушка Света, отдыхавшая с родителями на даче, их ровесница, тертая разбитная москвичка, давно освоившая радости секса, прилепилась к Коле в первый же день знакомства, откровенно предлагая себя в партнерши по кроватному «спаррингу». Он ее не поощрял, но и не останавливал, пока для себя не решив окончательно, хочет ли с ней переспать.

Такая сдержанность может показаться странной для подростка шестнадцати лет, у которого по законам физиологического развития в голове девяносто процентов занимают мысли о сексе, а остальные десять о возможности его реализации.

Но Коля Крайнов — отдельная история. И уж, поверьте, ему было из чего выбирать, и разнообразия барышень, доступных ему, хватило бы на нескольких сексуально неуемных юношей.

— Хочу культурно обогатиться, — туманно пояснил он.

— Что, личный концерт заказать? — хохотнул с намеком Васька.

— Грубый ты, Василий, малокультурный человек, — театрально вздохнул Коля.

— Эт точно, — заржал Васька, — мне б девочку… — и матерно объяснил зачем, — и музычку под это дело забойную, а Шопен для такого занятия вреден, с ритма сбивает.

— Идем, эстет сексуальный, — хмыкнул Коля.

Он всегда был такой — игнорировавший напрочь ритуалы и правила поведения, определяющие, что мальчику дозволено, чтобы не потерять авторитет и не подвергнуть свою мужественность сомнению в глазах других мальчишек и окружающих, а что «не по?пацански», например, подойти и познакомиться с девочкой, если она тебе интересна. Ему эти павлиньи танцы были глубоко до лампочки, чемпионство и лидерство жило у него в крови основной составляющей, что он и доказывал себе и окружающим каждый день самым простым способом — каторжно вкалывая и побеждая! Посему обременять себя такими глупостями, как соблюдение принятых условностей, Крайнов и не собирался. Так он в свое время познакомился с единственным близким другом Аглаей Стрельниковой[1]— подошел и сказал: «Будем дружить!», и это в десять лет, на глазах у половины интерната. Потом, правда, пришлось «вручную» растолковывать многим непонятливым, что говорить и даже думать гадости вредно для здоровья.

Коля Крайнов запомнил навсегда момент знакомства с Кирой Белой.

Собственно, он до конца не понимал, зачем ему понадобилось это личное знакомство с девчонкой, тем более, как сказал Васька: «она вообще ни о чем, пацанка худая», а значит, сексуального интереса не представляет. Но что?то в ее игре, музыке вызвало у Коли желание увидеть исполнительницу, пообщаться, бог знает… ну, вот решил, и все. А раз Коля решил…

— Кирюха! — прокричал от калитки Васька, заходя с Николаем на участок, теперь уж с «официальным» визитом. — Выйди!

— Привет! — неторопливо спустилась по ступенькам с крыльца девочка. — Чего кричишь?

— Вот, хочу другу моему показать, кто у нас тут играет, как в консерватории, — объяснил Васька. — Знакомься, это Коля.

— Кира, — представилась девочка и протянула Николаю узкую ладошку.

— Привет, — ответил он и потряс ее руку не сжимая, испугался, что может сломать, — ты здорово играешь. Я подумал, что надо тебе за это цветы преподнести.

— Спасибо, — поблагодарила она так, словно он и на самом деле преподнес ей букет прекрасных цветов.

— Ребята! — окликнула их женщина с веранды. — Идите сюда, пирог поспел!

Пирог они, разумеется, оприходовали, с горячим душистым черным чаем, в насыщенной красноте которого посверкивали солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву дикого винограда, оплетавшего веранду. Все о чем?то оживленно беседовали. Все, кроме Коли, изредка поддакивавшего и кивавшего отстраненно.

Он никак не мог отойти от потрясения, от того впечатления, что произвела на него эта девочка Кира Белая.

Она действительно была тоненькая, с длинными ногами, как у новорожденного жеребенка, с небольшой девичьей грудью, обалденной формы, но явно еще растущей, с высокой тонкой шейкой, с узкими ладошками и длинными пальцами. И эти глазищи — огромные, темно?зеленые, загадочные, и милые крупные яркие веснушки на переносице: четыре слева и пять справа, и ореол непослушных волос, странного оттенка, нечто рыжее, или не рыжее, не поймешь. Но при всей этой подростковой несформированности в ней отсутствовала неуклюжесть, угловатость и детская порывистость — она двигалась плавно, даже когда спешила. Не заторможенность или резкость, а именно перетекающие движения, как танец с меняющимися ритмами.

И она потрясающе пахла!

Что?то свежее, напоминающее скошенную зеленую траву и немного луговую медовость разнотравья, и что?то совсем уж не поддающееся описанию, но такое притягательное, от чего постоянно хотелось подойти поближе.

Коля предложил покатать ее на велосипеде, с конкретной целью — они доедут до дальнего поля, она покажет ему, какие цветы ей нравятся, а он соберет и подарит?таки обещанный букет.

Он вез ее через старую липовую аллею. Кира чуть откинула голову ему на плечо, и ее выбившиеся из высокого хвоста на затылке прядки волос щекотали Коле шею, а солнечные лучики, дробившиеся густой листвой деревьев, скакали по ее лицу.

Он чувствовал нечто невообразимое, непередаваемое — и сладкую тянущую боль, потому что Кира вызывала в нем совершенно однозначное мужское желание и, как следствие, эрекцию, от чего ехать на жестком велосипедном сиденье становилось неудобно и больновато, и какой?то восторг от необыкновенности и близкого присутствия этой девочки, и немного кружилась голова от желания и ее запаха. А еще странным образом окружающая действительность стала ярче: насыщенней запахи, нежнее солнце, зеленее трава, звонче звуки!