— Вот мой муж, мисс Трубоди, — сказала Трой. — Он переговорил с доктором и сейчас все вам расскажет.

Больная лежала на спине, слегка согнув колени, ее клешнеобразные руки были сложены поверх простыни. Ничем не примечательное лицо при обычных обстоятельствах, возможно, красноватого оттенка, сейчас было покрыто зловещими пятнами и словно съежилось — торчал один нос. К тому же мисс Трубоди вынула вставные челюсти, которые сиротливо лежали на столике. Лоб, верхняя губа и надбровные дуги, без всякого признака растительности на них, были усеяны капельками пота. Кожа на лице выглядела удивительно гладкой, лишенной каких-либо признаков старения. На голове мисс Трубоди действительно красовалось нечто вроде сетки, сплетенной из розовых ниток. Взгляд ее напомнил Аллейну Рики, когда на того нападали детские страхи.

Как можно более мягко он рассказал ей о вердикте, вынесенном доктором. Выражение лица несчастной не изменилось, и Аллейн не знал, понимает ли она, что он говорит. Когда он закончил, мисс Трубоди страдальчески выдохнула и невнятно прошептала: «Как некстати. Досадно». Ее руки сжали край простыни.

— Не беспокойтесь, — сказал Аллейн. — Ни о чем не беспокойтесь, мы позаботимся о вас.

Словно больное животное, она поблагодарила его печальным взглядом и закрыла глаза. Трой и Аллейн несколько секунд смотрели на нее, распростертую на слегка, но беспрестанно подрагивавшей полке, а затем, стараясь не шуметь, в смущении выбрались из купе. Их сын в панике метался по коридору, а проводник уже выносил в тамбур багаж.

— Это ужасно, — торопливо заговорила Трой. — Но мы ведь не можем взять на себя ответственность…

— Боюсь, придется. Нас прижали к стенке. У меня есть одно весьма полезное знакомство в Роквиле. Если оно не сработает, отправим ее обратно в Сен-Кристоф.

— Что за знакомство? Надеюсь, это не мистер Гарбель? — встревожилась Трой.

— Нет-нет, это… Эй, гляди! Мы приехали.

Мимо окон проплывал Роквиль, обесцвеченный тусклой предрассветной дымкой. Поезд въехал на станцию.

Чаевые, полученные от Трой, и очевидная радость от скорого расставания с мисс Трубоди добавили проводнику прыти. Он энергично сгружал багаж на платформу, в то время как Аллейн вступил в переговоры с кондуктором и начальником станции. Вновь появился доктор, уже полностью одетый, и сделал мисс Трубоди укол морфия. Общими усилиями доктор и Трой наскоро запихнули больную в ядовито-красный халат, в котором она выглядела как сама смерть. Трой поспешно упаковала вещи мисс Трубоди, пробормотала несколько утешительных слов и вместе с Рики и доктором присоединилась к Аллейну на платформе.

Как только родители ступили на твердую землю и оказались в пределах досягаемости, Рики напрочь позабыл о своих страхах и теперь разглядывал поезд с видом заправского путешественника.

Начальник станции, кондуктор и трое проводников, призванных для пущей убедительности, внушали доктору: «Мы прекрасно осознаем необычность обстоятельств, господин доктор. Однако график железной дороги Приморских Альп не резиновый, его невозможно растягивать до бесконечности».

— Тем не менее именно это и происходит в данный момент, пока мы тратим время в бесплодных дискуссиях. Господин начальник станции, будьте любезны удостовериться по телефонному справочнику, есть ли в Роквиле врач, — сердито произнес доктор.

— Прекрасный совет, — отозвался начальник станции, — но уверяю вас, господин доктор, подобные поиски бессмысленны. Наш единственный врач сейчас на конференции в Сен-Кристофе. И поскольку отправление поезда и без того уже задержано на одну минуту и сорок секунд…

Начальник станции бросил повелительный взгляд на кондуктора, и тот забегал вдоль поезда с видом старшины на смотре перед марш-броском. В руках начальника появился свисток, и проводники немедленно отправились по своим вагонам.

— Рори! — крикнула Трой. — Мы не можем…

— Хорошо, — сказал Аллейн и обратился к начальнику станции: — Возможно, вам известно, что среди гостей мистера Оберона в Шато де ла Шевр д’Аржан, который находится в двадцати километрах отсюда, есть хирург… кажется, его зовут доктор Баради. Он египтянин, а сюда приехал около двух недель назад.

— Вот и мсье старший инспектор… — начал доктор.

Продолжения не потребовалось. Начальник станции, окинув Аллейна проницательным взглядом, сделался исключительно корректен и деловит. Он сказал, что отлично помнит прибытие господина из Египта, для которого лично отдавал распоряжение о вызове такси. «Если он действительно хирург, в чем мсье старший инспектор, очевидно, не сомневается, — добавил он с легким поклоном в сторону Аллейна, — то все проблемы, по всей видимости, теперь решены».

Начальник станции немедленно отдал приказ, и подчиненные забегали, подгоняемые вездесущим кондуктором. Трой, к ужасу Рики, вернулась в вагон и с помощью проводника вывела мисс Трубоди на платформу и дальше в зал ожидания вокзала, где больную, по внешнему виду ничем не отличавшуюся от трупа, уложили на скамью. Следом за мисс Трубоди вынесли ее багаж. Трой, задумавшись на мгновение, бросилась обратно в вагон, нашла на столике вставные челюсти и не без содрогания сунула их в клетчатый футляр с губкой внутри. На платформе доктор с глазу на глаз беседовал с Аллейном. Он написал что-то в записной книжке, вырвал листок и вместе со своей визитной карточкой отдал его Аллейну. Тот в интересах франко-британской дружбы настоял на оплате услуг доктора, который в атмосфере самой живой сердечности наконец тронулся в путь. На внезапно опустевшей платформе остались стоять лишь Трой и Аллейн.

— Да, мне виделся для тебя не такой отпуск, — произнес Аллейн.

— Лучше скажи, что мы теперь будем делать?

— Позвоним в Шевр д’Аржан и попросим помощи у доктора Баради. У меня есть все основания полагать, что он великолепный хирург и законченный негодяй.

В холмах над Роквилем петухи громким кукареканьем приветствовали зарю.

В зале ожидания Рики сразу же крепко уснул на коленях у матери, чему Трой была только рада: вид мисс Трубоди становился все более устрашающим. Больная тоже задремала. Она дышала неровно: губы, лишенные поддержки вставных челюстей, надувались и опадали, горло издавало звук всасывающей воду раковины. Трой было слышно, как ее муж и начальник станции беседовали в кабинете за стенкой, а через некоторое время до нее доносился только голос Аллейна, говорившего по телефону, и не как-нибудь, а по-французски! Долгие паузы нарушались призывами: «Allo! Allo!» и «Ne coupez pas, je vous en prie, Mademoiselle»[2], которые Трой, к ее великой гордости, сумела понять. В зал ожидания просочился сероватый свет. Рики издал трогательный звук, чмокнул губами, вздохнул и в сладком забытьи перевернулся лицом к груди матери.

Речь Аллейна становилась более пространной — сначала он говорил по-французски, затем перешел на английский. До Трой долетали обрывки разговора.