— Может быть, нам обоим нужно оставить прошлое позади и начать сначала? — предложил он.

Глаза Синтии расширились от удивления.

— Сначала?

— Да. Мы оба должны двигаться вперед. Тебе следует перестать думать о прошлом. Лучше подумай о том, чего ты хочешь в будущем. А мне, вероятно, надо прекратить карать нас обоих за то, чего мы не в силах изменить.

— Что это означает для тебя и меня?

Хороший вопрос. Уилл не был готов ответить на него.

— Давай начнем сначала. Как будто раньше мы не знали друг друга. Чем это закончится, покажет время.

— А как насчет этого? — Синтия подняла руку с кольцом.

— Продолжай пока носить его. Это наше с тобой дело. Не стоит кого-либо вмешивать, особенно наших родных. Решение будем принимать только мы.

Синтия кивнула и улыбнулась краешками губ. Слезы исчезли из ее глаз, в них появился оптимизм, надежда. Она была красива. Так красива, что у Уилла возникла потребность поцеловать ее.

Он наклонился и осторожно прижал губы к ее губам. Это был очень короткий поцелуй, как бы подтверждение того, что все будет хорошо, даже если их отношения не сложатся.

По крайней мере, так было задумано. Однако Уилл мгновенно осознал, что его реакция там, в больнице, не была случайной. Тогда он убедил себя, что всему виной длительное воздержание. Возможно, так обстояло дело и на этот раз, но каждый его нерв требовал, чтобы он обхватил ладонями ее лицо, упился ею. Однако он не рискнул. Прежде всего Уилл боялся причинить Синтии боль — она еще не совсем поправилась. Кроме того, это был бы первый шаг в кроличью нору, которая вела неизвестно куда.

— Подумай, какой жизни ты для себя хочешь. И чего хочешь для нас, — прошептал он.

И отстранился, чтобы не передумать и не сделать что-то, в чем потом пришлось бы раскаяться.

Синтия не ощущала себя красивой. Не важно, что Уилл так говорит. И поцеловал он ее, вероятно, из жалости. Она видела, что ему с ней неуютно. Едва его телефон зазвонил, он тут же убежал в комнату, которая, как она поняла, была его кабинетом. И оставил ее одну — устраиваться и привыкать к новому старому дому.

Проблема заключалась в том, что она не чувствовала себя дома. Молодая женщина оценила четкость линий и красоту тканей, но все это было слишком современно, на ее вкус. Диван жесткий, обит холодной кожей. Стулья из дерева и металла, с жесткими сиденьями. Побродив по квартире, она удалилась в спальню и стала смотреть телевизор. Большая роскошная кровать прекрасно подходила для того, чтобы устроиться поуютнее и отдаться какому-нибудь бездумному развлечению.

Когда это ей надоело, она решила воспользоваться ванной и принять душ — впервые после катастрофы. Она разделась, осторожно сняла повязку с больной руки и удивилась, увидев, какой худой и бледной стала ее рука. Потом она добрых полчаса простояла под струями горячей воды. После душа молодая женщина почувствовала себя лучше, но, когда она села перед зеркалом, ощущение покоя исчезло.

Они прятали от нее зеркала. Полин — то есть мать — настояла на этом. Синтия не знала, как она должна выглядеть, но ей не требовалось зеркало, чтобы понять по выражению лиц окружающих, что она изменилась сильно, и не в лучшую сторону.

Потом доктор Такаши, сняв с ее лица последние бинты, дал ей маленькое зеркальце. Сначала Синтия даже не хотела смотреть. Ее мать была привлекательной женщиной, младшая сестра, Эмма, хорошенькой девочкой. Но что, если она пошла в отца? Джордж был властным мужчиной с ястребиным носом и холодными глазами, сурово поглядывавшими на персонал больницы.

Посмотреть на себя в зеркало в первый раз было трудно, но с каждым днем она выглядела все лучше. Это отражалось и на лицах родных. Но никто никогда не показывал ей фотографии, сделанные до катастрофы.

А тут, в квартире, Синтия сразу увидела фотографию себя и Уилла. Она опешила, столкнувшись лицом к лицу со своей прежней внешностью.

У женщины на фотографии были тонкие черты. Белая кожа, ясные глаза, макияж наложен умело и почти незаметен.

Синтия боялась, что расстроится, впервые увидев свою фотографию, но, как ни странно, снимок не произвел на нее сильного впечатления. Она словно смотрела на чье-то чужое лицо.

Но теперь, глядя на отражение в слегка затуманенном зеркале, она невольно сравнивала и подмечала отличия.

Глаза и улыбка остались прежними. Хотя выражение глаз изменилось. Может быть, она не была расстроена, когда делался тот снимок?

Вздохнув, Синтия налила на руку немного привезенного из больницы лосьона и осторожно протерла лицо и шею. Считалось, что лосьон должен ускорить заживление.

— Наверняка это было приятное разнообразие после мытья в больнице.

Синтия повернула голову и увидела, что Уилл стоит в дверях, засунув руки в карманы.

Смущенная, она туже затянула банную простыню, чтобы та случайно не сползла. Она не могла не признать, что ее тянет к Уиллу, но оказаться перед ним почти голой ей было неприятно. Они, возможно, сотни раз видели друг друга обнаженными, но Синтия не сохранила никаких воспоминаний об этом. Он был для нее чужим. Как и все остальные, включая ее саму.

Уилл заметил ее реакцию и немедленно отступил:

— Извини. Я, вероятно, смутил тебя. Я не подумал. Я лучше уйду.

— Нет-нет, — возразила она.

Синтия больше не хотела оставаться в одиночестве. Она несколько часов бродила по квартире, потерянная, грустная, в надежде, что ее память проснется. И появление Уилла, даже в такой ситуации, обрадовало женщину.

Уилл вышел и через минуту вернулся с пушистым банным халатом:

— Твой любимый. Тебе нравилось по вечерам надевать этот халат и устраиваться на диване с книгой и бокалом любимого вина.

Синтия встала, придерживая простыню, и он накинул халат ей на плечи. Она скользнула в мягкое тепло и туго завязала пояс. И сразу успокоилась — теперь она прикрыта с головы до ног.

Теплый душ, теплый халат… Синтия чувствовала себя прекрасно. По крайней мере, до тех пор, пока ее пальцы не коснулись пальцев Уилла, когда она поправляла воротник халата. Она тихонько охнула, и он отдернул руку. Она повернулась и посмотрела на него с бьющимся сердцем. Как простое прикосновение могло вызвать такой отклик в ее теле?

— Это замечательно, — пробормотала она. — Спасибо.

Уилл продолжал смотреть на нее. Что скрывается за его взглядом? Желание? Сдерживаемая злость? Любопытство?

— Хочешь поесть? — спросил он.

— Да, — призналась Синтия. В последний раз она ела утром, в больнице.

— А что бы ты хотела?

— Что угодно, только не больничную еду, — ответила она с улыбкой.

— Хорошо, — сказал Уилл и улыбнулся в ответ. — Тут за углом есть очень милый тайский ресторанчик. Принести тебе что-нибудь оттуда?