Я оглянулась и увидела их рядом — Стефана Блуаского и моего крестоносца. Но тут Эдгар поглядел на меня. Взгляд долгий, внимательный. Я едва улавливала слова Гуго, сообщавшего, что эти Армстронги всегда были самыми что ни на есть саксонскими свиньями в Норфолке. Гм. Саксонская свинья. Как-то не вязалось это в моем сознании с элегантным крестоносцем. И когда он направился в мою сторону — ах, тресни моя шнуровка! — как же застучало мое сердце!

Я отвернулась, делая вид, что любуюсь снежно-белыми скакунами. Позади Эдгар раскланялся с Гуго, и я едва не рассмеялась, поскольку Гуго был вынужден ответить на поклон сакса.

— Ваше высочество!

От этого голоса по моей спине побежали мурашки. Но я не отводила взгляда от лошадей.

— Прекрасные кони, сэр Эдгар. Королю вы несказанно угодили. Что до ее величества… Королева робкая женщина и редко выезжает верхом. Боюсь, что подаренный вами попугай больше потешит ее сердце.

Я наконец-то оглянулась. Рыцарь улыбался, не сводя с меня глаз.

— Зато ваша милость, как мне сказали, слывет одной из лучших наездниц Нормандии. Оттого-то я и рискнул приготовить еще один подарок и прошу вас принять его. Это тоже лошадь, но золотистая, как солнце, и легкая, как птица. Вам доставят ее сегодня же вечером.

Золотисто-рыжие арабские скакуны не так ценны, как белые. Но у меня никогда не было лошадей этой породы, и я едва не захлопала в ладоши от удовольствия. А вдобавок успела сообразить, что тамплиер расспрашивал Стефана обо мне.

Вся сияя, я протянула руку для поцелуя.

* * *

Королевский ужин подавался в зале, отведенном для малых приемов. Однако все было как на официальном торжестве: скатерти из белейшего льна, богатое разнообразие блюд, с верхней галереи звучала музыка. Гости расположились по обе стороны длинного стола, а король и королева заняли места во главе. Позади гостей на треногах пылали чаши с жиром, не дающим ни копоти, ни запаха, а камин отличался отменной тягой, так что под сводом зала почти не скапливался дым.

Мое обычное место было по левую руку от короля, но на этот раз я отказалась от него под предлогом, что оно более пристало гостю, этому мальчишке Вермандуа. Я знала, что король не прочь породниться с ним через меня, и в другое время стала бы приглядываться к очередному жениху. Но сейчас я выхлопотала себе место ближе к центру стола — так, чтобы Эдгар Армстронг оказался неподалеку и я могла бы обмениваться с ним словом-другим через столешницу.

Вскоре я отметила, что не только мое внимание привлекал прекрасный храмовник. Элионора, сестра Стефана, то и дело заговаривала с ним, отпускала замечания в его адрес и молодая жена барона де Торси, известная кокетка. Даже королева Аделиза нет-нет да и обращалась к рыцарю с вопросом.

В этом, впрочем, не было ничего удивительного — люди, прибывшие из Святой земли, всегда находятся в центре внимания. После Крестового похода наш мир заметно изменился — с Востока мы переняли обычай следить за чистотой рук и тела, носить под верхней одеждой белье, приправлять пищу специями. Но понимала, что, если бы Эдгар не был так хорош собой, эти дамы не проявляли бы к нему такого интереса.

Я также всячески старалась привлечь его внимание, задавала ему продуманные вопросы, хотела произвести на него впечатление. При дворе популярными считались женщины образованные, интересующиеся делами мужчин, а главное, разбирающиеся в них. Конечно, вскоре я поняла, что Эдгар гораздо образованнее и культурнее мужчин, с которыми я привыкла общаться. По крайней мере, когда я попыталась процитировать Боэция, он мягко указал мне на ошибку в произнесенной цитате. Поправка была сделана к месту и тактично, но как он смел указывать мне! Именно в этот миг я почувствовала, что хочу покорить его, завладеть им, подчинить… Я побоялась додумать мысль до конца. Но уже понимала, что хочу женить его на себе.

Вы сочтете меня излишне самонадеянной? Возможно. Где это слыхано, чтобы женщина сама выбирала себе супруга? И тем не менее я уже не была юной девицей, которая покорно склоняется перед волей родителей. Я достигла двадцати двух лет, а это возраст, когда женщина начинает размышлять и делать выводы.

Оттолкнув от колен крутившихся здесь же псов, я внимательно огляделась. Сейчас в зале находилось по крайней мере четверо мужчин, кому отец мог предложить мою руку. Во-первых, мальчишка Вермандуа. Он дерзок, необуздан, а главное, на шесть лет моложе меня. Да, он владелец земель Вермандуа, и с ним я приобрела бы титул графини. Но этот союз был бы до смешного похож на брак Матильды и Анжу, над которым постоянно злословили.

Прямо передо мной сидели братья Мелены. Но от союза со старшим, Валераном, я отказалась, и он уже обручился с другой, а его брат-горбун Лестер отнюдь не прельщал меня. Находился тут и Уильям де Варрен, граф Суррей — большего зануды и сыскать было трудно. И хоть он был покорен, как церковный служка, я бы заскучала с ним уже в первый год брака.

И среди них — Эдгар. Рыцарь, повидавший мир, а теперь желавший осесть в своих землях и возвести замок. Отчего бы мне не устроить так, чтобы он дерзнул просить моей руки? Разумеется, я дочь короля, но моих незаконнорожденных сестер отец выдал за простых баронов. Разница в том, что они жили вдали от двора и их не величали принцессами. Я же была Бэртрадой Нормандской. И выдать меня за простого рыцаря, да еще сакса? Это казалось невероятным только на первый взгляд. Если Эдгар богат, если король заинтересуется им… Что ж, моему венценосному родителю не раз приходилось возвеличивать простых людей, делая из них преданных слуг.

Я разглядывала своего избранника, и он нравился мне все больше. Светлые одежды, сдержанность в манерах, умение пользоваться при еде салфеткой. Свои длинные волосы Эдгар собрал для удобства сзади в косицу: в этом тоже был свой шик, выгодно выделявший его среди стриженных «в скобу» нормандцев. Сейчас он выглядел равным среди знати. Но чтобы стать поистине вровень с ними, ему нужна самая малость — моя рука.

Меня несколько задевало, что он не оказывает мне такого внимания, как хотелось. Я постаралась это исправить. Когда мужчины подвыпили и стали шуметь, а дамы начали расходиться, я, воспользовавшись моментом, увлекла моего храмовника в нишу окна. Тема для беседы была наготове — я принялась его расспрашивать о загадочном опиуме, восточном зелье, о котором ходило столько самых невероятных слухов.

Эдгар любезно давал пояснения, но поскольку шум в зале усиливался, а говорил он негромко, мне поневоле приходилось склоняться к нему. Это было так волнующе… и интимно. Я на мгновение даже забыла, что мне не полагалось оставаться в зале, когда прочие дамы уже удалились. Но так как уже стемнело, я попросила крестоносца проводить меня по темным переходам дворца, на что он заметил — не поймут ли наш совместный уход превратно? Излишняя щепетильность, тем более что у меня уже имелся веский довод: разве его плащ тамплиера не лучшая защита от пересудов? Или это вымысел, что храмовники приносят обет целомудрия?

Мои женщины ожидали в прихожей и какое-то время шли за нами, пока я незаметно не сделала им знак отстать. Мы с Эдгаром оказались одни в полутемном переходе, где только в дальнем конце маячил свет факела. Я замедлила шаг, чтобы поблагодарить храмовника за подарок — рыжую арабскую кобылицу, которую мне привели его люди. Разговор мог затянуться, ибо лошадь заслуживала пространных похвал. Но все же я заметила, что мой прекрасный рыцарь начинает обеспокоенно поглядывать по сторонам. Что ни говори, а далеко не все сочтут невинным наше уединение в переходах дворца.