шестисотом году молву, что некоторые считают Дмитрия Ивановича живым, он (Борис. — Р. С.) с тех пор целые дни только и делал, что пытал и мучил по этому поводу».

Бояре Романовы подверглись опале как раз в 1600 году. Не они ли сеяли слухи о спасении Дмитрия? Это сомнительно. Романовы пытались заполучить корону в качестве ближайших родственников последнего законного царя Федора. К сыну Грозного от седьмого брака они относились резко отрицательно. Пересуды о наличии законного наследника Дмитрия могли лишь помешать осуществлению их планов. В 1600 году у Романовых было не больше оснований готовить самозванца Дмитрия,'чем у Бориса Годунова в 1598 году.

Дмитрия вспомнили по случаю смертельной болезни Бориса Годунова. Его кончины ждали со дня на день. Страна оказалась на пороге нового династического кризиса.

Если бы слухи о царевиче распространял тот или иной боярский круг, покончить с ними для Годунова было бы нетрудно. Трагизм положения заключался в том, что молва сделалась народной.

Самозванец объявился в пределах Речи Посполитой в 1602 году. Годуновы нарядили розыск, после чего объявили, что самозванец — чернец Григорий Отрепьев.

Доказать тождество Гришки и лжецаревича с полной неопровержимостью власти, конечно, не могли. Но они собрали подробные сведения о похождениях реального Отрепьева, опираясь на показания его матери, дяди и прочих родственников-галичан. Мелкий галицкий дворянин Юрий Богданович Отрепьев, в монашестве инок Григорий, постригся в одном из русских монастырей, после чего сбежал в Литву.

В послании венскому двору Борис писал по поводу беглого монаха: Юшка Отрепьев «был в холопах у дворянина нашего, у Михаила Романова, и, будучи у нево, учал воровата, и Михайло за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырех, а назвали его в чернцах Григорием». В Вене московские дипломаты впервые назвали по имени покровителя самозванца. Правда, связав воедино имена Отрепьева и Романова, дипломаты тут же попытались рассеять подозрение, будто авантюриста выдвинула влиятельная боярская партия.

Патриарх Иов дал свои разъяснения по поводу «вора»: Отрепьев «жил у Романовых во дворе и заворовался, от смертные казни постригся в чернцы и был по многим монастырям», служил на патриаршем дворе, а потом сбежал в Литву. Чтобы уяснить себе, как современники восприняли откровения патриарха, надо знать, что в старину воровством называли чаще всего неповиновение властям, измену и прочие политические преступления. Из патриаршей же грамоты следовало, что он постригся из-за преступлений, совершенных на службе у Романовых.

Царь Василий Шуйский провел новое расследование и огласил историю Гришки с наибольшими подробностями. В частности, Шуйский сообщил полякам, что Юшка Отрепьев «был в холопех у бояр Микитиных детей Романовича, и у князя Бориса Черкаскова и, заворовався, постригся в чернцы».

Итак, служба у бояр Романовых привела Юрия Отрепьева в монастырь. Ему грозила смерть за участие в «боярском заговоре». Его господа Михаил Романов и князь Борис Черкасский погибли в ссылке. Отрепьев счастливо избежал их участи, приняв постриг под именем Григория. Инок определенно побывал в двух провинциальных монастырях — в Суздале и Галиче, а потом «был он в Чюдове монастыре в дияконех з год».

Итак, Отрепьев бежал за рубеж в феврале 1602 года, провел в Чудове монастыре примерно год, то есть поступил в него в самом начале 1601 года, а надел куколь незадолго до этого, значит, он постригся в 1600 году. Цепь доказательств замкнулась. В самом деле, Борис опалился на бояр Романовых и Черкасских как раз в 1600 году. Версия, согласно которой пострижение Отрепьева было непосредственно связано с крушением романовского круга, получает надежное подтверждение.

В том же 1600 году по всей России распространилась молва о чудесном спасении царевича Дмитрия, которая, вероятно, и подсказала Отрепьеву его роль.

Потерпев катастрофу на службе у Романовых, Отрепьев поразительно быстро приспособился к новым условиям жизни. Случайно попав в монашескую среду, он преуспел на службе у патриарха Иова.

Беглый дьякон явился в Литву в сопровождении двух монахов — Варлаама и Мисаила. Два года спустя Варлаам подал «Извет» царю Василию. В нем он подробно рассказал о бегстве с Отрепьевым за рубеж. Сначала беглецы провели три недели в Печерском монастыре в Киеве, а потом перешли во владения князя Константина Острожского, в Острог.

Показания Варлаама относительно пребывания беглецов в Остроге летом 1602 года подтверждаются неоспоримыми доказательствами. В свое время А. Добротворский обнаружил в книгохранилище Загоровского монастыря на Волыни книгу, отпечатанную в Остроге в 1594 году, с надписью: «Лета от сотворения мира 7110-го (1602 г.) месяца августа в 14-й день, сию книгу Великого Василия дал нам Григорию з братею, с Варлаамом да Мисаилом…пресветлое княже Острожское». Над словом «Григорию» кто-то вывел слова «царевичу московскому». Поправка к дарственной надписи примечательна не сама по себе, а всего лишь как подтверждение показаний Варлаама.

Когда «царевич» объявился во владениях другого православного магната, Адама Вишневецкого, король затребовал подробные объяснения. И тогда князь Адам записал исповедь самозванца.

По словам «Дмитрия», его спас некий воспитатель, который, узнав о планах жестокого убийства, подменил царевича мальчиком того же возраста. Несчастный мальчик и был зарезан в постельке царевича. Мать-царица, прибежав в спальню и глядя на убитого, лицо которого стало свинцово-серым, не распознала подлога.

Знакомство с рассказом «Дмитрия» обнаруживает тот поразительный факт, что он явился в Литву, не имея обдуманной и достаточно правдоподобной легенды. Это значит, что бояре Романовы непосредственного участия в подготовке самозванца не принимали. Им жизнь двора была известна в деталях, «царевичу» эти детали остались неизвестны.

История самозванца, рассказанная им самим, напоминала как две капли воды историю Григория Отрепьева в московский период его жизни.

Описывая свои литовские скитания, «царевич» упомянул о пребывании у Острожского, переходе к Габриэлю Хойскому в Гощу, а потом в Брачин, к Вишневецкому. Там, в имении Вишневецкого, в 1603 году и был записан его рассказ. Замечательно, что спутник Отрепьева Варлаам называет те же самые места и даты: в 1603 году Гришка «очютился» в Брачине, у Вишневецкого, а до того был в Остроге и Гоще. Возможность случайного совпадения ничтожно мала. След реального Отрепьева теряется на пути от литовского кордона до Острога — Гощи — Брачина. И на том же самом пути, в то же самое время обнаруживаются первые следы Лжедмитрия I. На названном, строго очерченном отрезке пути и произошла метаморфоза— превращение бродячего монаха в царевича.

Когда Борису донесли о появлении самозванца в Польше, он не стал скрывать своих подлинных чувств и