— Разумеется. С первого взгляда мы можем показаться немного таинственными. Но ничего таинственного на самом деле нет.

Двигаясь по коридору, мы миновали много дверей — отдел продажи, бухгалтерию, отдел двигателей и систем, проектирование самолетных корпусов, ОПСВ. А когда мы проходили мимо последней двери, она открылась, и я увидел то самое лицо, которое наблюдал из другого времени — в волосах карандаш, обращенные к нам изумленные черные, как ночь, глаза…

— Ох! — сказала она.

В то же мгновение мир исчез.

Я проснулся резко и болезненно, словно упал с крыши. Я лежал в траве на лугу; над крыльями Каба мерцали звезды. Ночной холод пронизывал до костей.

Я даже застонал от разочарования.

Затем я схватил фонарик и дневник, отогнал от себя холод и поспешно описал все, что видел и слышал: утро в Англии, ангары Сондерс-Виксен Эйркрафт Компани, стоянку для машин, столик в приемной, секретаршу, Дерека Готорна, каждую мелочь. И то лицо, от которого тот мир разлетелся вдребезги.

Дрожа, я вылез из спального мешка, снял чехол с двигателя Каба и закутался в него.

Память еще хранила очарование того времени, того лица, и я торопился вернуться в мой воображаемый мир.

Я постепенно согревался под тяжелым чехлом, но ничего не находил в собственном сознании, кроме вопросов.

Что это за Сондерс-Виксен?

Зачем он существует?

Что он должен сказать мне?

Кто эта женщина?

Как мне снова вернуться туда?

Вопросы, вопросы до самого утра. И ни одного ответа.

Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, и я решил принять это как нечто само собой разумеющееся. Существует пространство, движущееся параллельно нашему, и там сейчас что-то вроде нашего 1923 года.

В том пространстве есть ангары и конторы, мотоциклы и автомобили, там есть люди, которые зарабатывают себе на жизнь, занимаясь самолетами: они их проектируют, строят, запускают, продают, обслуживают. Там, несомненно, есть фермы и села, есть и города, но надежно вообразить себе я мог только предприятия Сондерс-Виксен Эйркрафт Компани Лтд. и работающих там людей.

Были и странные различия. Это не был наш 1923 год. Женская мода, к примеру, больше напоминала наши 1890-е, чем 1920-е годы. Зато их осведомленность и спокойное удовлетворение относительно того факта, что они живут в мире, параллельном нашему, значительно опережали мои представления на этот счет.

Я перестал писать. Каб снова стоял в ангаре, дождь барабанил по крыше, а я часами созерцал огонь в моем камине, устроившись поудобнее на диване.

Я был уверен, что никаких компьютеров там быть не может. Но на рифленом стекле двери, за которой находилась она, я сам увидел надпись черными буквами: «ОПСВ». Головоломка.

Нам пора прекратить встречаться именно так. Я улыбнулся; мои глаза каждый раз пугали ее раньше, чем она успевала понять, что я ее вижу.

«Нас трудно найти. Но не невозможно». Эта фраза не выходила у меня из головы.

Там бывают и другие. И нас, этих гостей, так много, что они называют нас клиентами и нисколько нам не удивляются и не пугаются нашего появления в служебных помещениях.

Клиенты? Заказчики? Она решила, что я конструктор. Зачем авиакомпании из параллельного времени конструкторы из нашего времени в качестве клиентов?

Я прижмурил глаза, продолжая глядеть на огонь. Проще, Ричард, проще. Логика проста.

Очевидно, компания оказывает какие-то услуги конструкторам.

Какие могут быть услуги?… Огонь постепенно затухал. Какие услуги оказала мне Сондерс-Виксен?

У меня перехватило дыхание. Конструкции, конечно же! Каждый раз, когда я не мог найти конструктивное решение для Каба — с защелкой для дверцы, с креплением масляной крышки, — я просыпался на следующее утро и получал готовый ответ!

Сондерс-Виксен, таким образом, занимается… чем?

Психической связью?

Усилителями интуиции?

Прорывами?

Сондерс-Виксен помогает совершать прорывы авиаконструкторам, которые запутываются в той или иной проблеме? Они создали там, в альтернативном времени, целую компанию, только для того чтобы подарить мне красивую дверную защелку?

Я никак не мог уложить все это в рациональную схему и в конце концов махнул рукой. Какая разница? Весь интерес теперь в том, чтобы вернуться, изучить работу компании, а заодно, быть может, познакомиться с разумом, обитающим в очаровательной головке той женщины из ОПСВ.

Трудно найти, но не невозможно. Огонь постепенно прятался в груде углей. Множество раз в моей жизни я поражался тому, как это важно — не усложнять проблему.

«Ричард, — обратился я мысленно себе, как обращаются к шестилетнему ребенку, — а как ты нашел то место в прошлый раз?»

Очень просто, я лежал под крылом Каба и воображал, что передвигаюсь в другое время…

«А как, — не спеша додумывал я мысль, — ты собирался найти путь обратно?»

Лечь под крыло и…

Постой, постой. Зачем тут самолет? Зачем нужно физическое крыло?

Устроившись как можно удобнее, я закрыл глаза и предался воображению. Взрослый внутри меня больше не задавал вопросов.

Я слился с диваном. Один медленный глубокий вздох, тело расслабляется. Еще один медленный глубокий вздох, расслабляется разум, экран очищается от всех мыслей.

Еще один медленный глубокий вздох, вспомнить, где я был… Огонь исчез.

— Эй, вы еще с нами?

Дерек Готорн держал меня за плечо.

— Вы что-то немного мерцаете.

— Нет, нет, все в порядке.

Я тряхнул головой.

— Я на месте.

Черные глаза женщины смотрели на меня доброжелательно.

— Со временем это станет проще, — сказала она.

Готорн посмотрел на нее, потом на меня.

— Мисс Бристоль, имею удовольствие представить вам мистера Ричарда Баха.

— Лаура, — сказала она, протягивая мне руку.

У Готорна даже дыхание перехватило от такой неформальности.

— Мы уже знакомы, — улыбнулась она, заметив его удивление.

— Да, мы знакомы, — подтвердил я.

Невысокая. Макушка ее головы не выше моего плеча, лицо немного запрокинуто, глаза смеются. Она вовсе не такая деловая на вид, как в тех предыдущих встречах, длившихся долю секунды.

— Как ваша дверная защелка? Работает?

— Да! Превосходно работает.