здесь сам Мальцов признавался (Эти признания совпадают с общим поведением Мальцова, старавшегося, по его словам, «беспрерывным притворством» убедить персов в своей безвредности из опасения мести против него как единственного свидетеля убийства Грибоедова.), что лошадей было не более 15. Не знаю, какова может быть цена тамошних коней и казачьих лошадей. Вещи Посланника видели и люди Вашего Высочества в Казвине, и слуги Нашего Двора — здесь. По справедливости, никто у Посланника не видел ни вещей, ни обстановки, достигающих такой суммы. Вообще, у европейцев нет обычая иметь при себе излишних украшений, вроде золота, серебра, драгоценных камней и дорогих тканей.

В особенности <не могло их быть> у Грибоедова, который свой багаж и вещи оставил в Тавризе и налегке прибыл сюда. Ничего стоящего с ним не было, так что, когда Аминуд-Доуле (Абдулла хан — министр внутренних дел.) отправился к нему с визитом, у него не было чайной посуды, такой, чтобы можно было принести на люди, и он извинился, что я-де приехал с легким багажом. Точно так же однажды он позвал вечером иностранных посланников и Мамед Джафар Хана Серхенга (Не к нему ли относится фраза Грибоедова: «Как тошно в этой Персии, с этими Джафарханамн» (Устиновичу, 30 октября 1828 года)?) и хотел очень себя показать, но, как нам докладывали, вся посуда и мебель его не стоили больше пятисот туманов. Все, кто ознакомились с его внешней обстановкой клялись, что всех его вещей и всей конюшни не было на 4 - 5 000 туманов.

Среди этих очевидцев был Мирза Наби (Везирь (заведующий делами) казвинского принца Али Наги; отец Хаджи Мирза Хусейн Хана Сепахсалара, построившего лучшую мечеть Тегерана и Негарестан (нынешнее здание меджлиса). В депешах князя Долгорукого упоминается о воздействии наследника на Мирза Наби, чтобы он уговорил наказать виновных в смерти Грибоедова. Впоследствии Мирза был посланником в Индии. На его тройное совместительство, как посланника, купца и истца убытков за убийство его шурина Халил-хана (см. примечание), жалуется Rawlinson, «England and Russia», 1875, 14.), в доме которого Посланник пробыл 3 дня; он узнал весь его обиход. Имущество в 17 000 туманов не такая вещь, чтобы не броситься в глаза!..

Затем написали в 2600 туманов остаток вещей Мальцова, а дело обстоит так, что, по собственному его заявлению, у него не было ничего стоящего, кроме 1000 червонцев (бакжаклу), сданных им на хранение Посланнику (Однако сам Мальцов говорит, что в день убийства Грибоедова он тайно роздал 200 червонцев надежным людям, чтобы те не впустили толпу в дом, где он находился (донесение 21 марта 1829 года, № 6). Вещи мальцова, отправленные через Энзели, были стараниями Долгорукого возвращены в Баку). Назар-Али-хан (Тавризский мехмандар (почетный пристав), выезжавший за Грибоедовым в Тифлис и провожавший его до Тегерана. Впоследствии он же отвозил Мальцова из Тегерана в Тавриз.), бывший с ним повсюду и видевший и слыхавший все подробности, наверно, разъяснил их Наибус-Сальтане.

На основании этих 17 000 туманов Грибоедова и 2600 туманов Мальцова можно себе представить, что из себя представляют 16 000 туманов наличными, <будто бы> бывшие у Грибоедова! Если отрешиться от свидетельств слуха и зрения, то и то никому на ум не придет, что Грибоедов, приезжая в столицу налегке и с намерением остаться дней 10—20, мог иметь при себе 16 000 туманов. Если бы он привез их на собственные расходы, то, — в виду того, что харчи даются от государства, — у него расходов не было. Если же он вез их на подарки и подношения, то русские без причины денег не тратят, а такого дела не было, проведение которого стоило бы этой суммы. Скорее, у нас с ним были дела по поводу 2 куруров и т. п. (Контрибуция России по ст. VI Туркманчайского договора: «Десять куруров туманов раидже или двадцать миллионов рублей серебром». Курур — персидское название полумиллиона. 8 куруров было уже уплачено, речь шла о взыскании остатка.). Цели не было разъезжать ему с такими деньгами. После того, как Грибоедов оставил в Тавризе свое имущество, а часть вещей его находилась в Гиляне (Вещи Грибоедова были, действительно, высланы через Энзели, откуда впоследствии возвращены в Баку (Нессельроде — Долгорукому. 5 апреля 1829 года, № 674).) и в Казвине, они все-таки требуют теперь 35—36 тысяч туманов, которые он будто бы привез в Тегеран?!

В таком случае, после убийства в Индии нашего Посланника Хаджи Халил-хана (Этот персидский посланник был случайно убит в 1802 году в Бомбее во время столкновения его слуг со стражей. Сыну его была положена англичанами ежемесячная пенсия в 2000 рупий. Он пользовался ею до конца жизни, переселился в Париж и в течение 50 лет не пропустил ни одного представления оперы. См.: Sykcs, «А History of Persia», 1915, II, 399.) и мы могли бы заявить претензию, что при нем было денег 2 курура!

Коротко сказать, мы деньги платим, так к чему нам принимать на себя еще дурную славу за пропажу всего этого мнимого имущества, к чему давать деньги, не слыша за это благодарности?

Когда заключали соглашение об уплате за кровь, я не знаю по какой вере, по какому правилу вышло так? Если по канонам Мохаммедова Шариата, то ни за кого вира не превышает 1000 червонцев — ашрефи. Если по закону христианской общины, в какой главе Евангелия, в изречениях какого священника (касис) сказано, что вира за одного человека доходила до 8000 туманов?

Конечно, в званиях людей есть разница, и по этой причине вира за Посланника определена в размере больше обычного. Прекрасно, но почему за армян — повара и конюха Посланника, купить и продать которых не стоит 40—50 туманов, почему за каждого из них сосчитано не менее 1000 ашрефи?

Кроме Мальцева, который остался жив и здоров, мы не видели при Грибоедове ни одного крупного и известного чиновника (Убиты были доктор Мальмберг, второй секретарь Аделунг, причисленные из кавказцев казаки и т. д., всего 37 человек.), чтобы кто-нибудь мог цениться в 2000 ашрефи.

Общий размер возмещения убытков и уплаты за кровь может исчисляться в 73—74 тысячи туманов. Нельзя считать трудной и неприемлемой для нас уплату этой суммы в качестве возмещения за убийство и случившееся происшествие. И в глазах других государств уплата этой суммы имеет значение для снятия с нашего государства дурной славы; и перед Богом, и перед людьми хорошо, что мы не согласимся выдать в руки неверных, под именем убийц и преступников, некоторых людей, будь они