Я пожимаю плечами и подмигиваю ему, как бы говоря: «не обращай внимание, так уж она устроена».

Паола продолжает ворчать:

– От вас больше шума, чем от гусей в Кампидольо[15].

Когда она злится, ее римский акцент усиливается.

– Может, сделаем перерыв? – предлагаю (уже одиннадцать, и Паола еще не делала паузу). – Пойдем, кофе попьем? – спрашиваю, обращаясь к обоим и бросая заговорщический взгляд на Мартино.

– Иди ты с мальчишкой, – отвечает Паола с невозмутимым видом. – Мне надо закончить здесь, – добавляет раздраженным голосом, не отрывая взгляда от фрески.

– Ладно, тогда я пойду, скоро вернусь.

Снимаю клеенчатый комбинезон, беру сумку из кладовой за алтарем и вместе с Мартино на цыпочках выскальзываю из церкви.

* * *

– Мама мия, ну и зануда твоя коллега…

На выходе Мартино поправляет прядь волос, падающую на глаза и выжидательно смотрит на меня.

– Пойдем в «Сант-Евстахио»? – предлагаю. Это бар в нескольких шагах от Сан-Луиджи, одноименный с площадью, и, говорят, там подают лучший кофе в Риме.

Солнце уже высоко, и небо настолько чистое, что выглядит нарисованным. Погода в столице в это время года идеальна: не слишком жарко и с моря время от времени доносится легкий бриз.

Мы идем вдоль Виа делла Догана Веккья[16], доходим до площади, и у меня буквально перехватывает дыхание. На мгновение кажется, что я чувствую в воздухе знакомый аромат – тот самый аромат амбры, смешанный с каким-то еще более сильным, всепроникающим запахом: Леонардо. Я замираю и оглядываюсь по сторонам с бешено бьющимся сердцем, но среди прохожих не вижу никого, кто бы даже отдаленно походил на него. Затем высоченная модель, затянутая в черные легинсы, не оставляющие пространства воображению, перекрывает своим вызывающим парфюмом все воспоминания о нем.

– В чем дело? Все в порядке? – обеспокоенный голос Мартино резко возвращает меня к реальности. Я почти совсем забыла о его присутствии.

– Да-да, а что? – пытаюсь изобразиить безразличие. Но похоже, мне это не очень удается, раз даже такой молодой мальчик понимает, что что-то не так.

– Ты побледнела.

– Да нет, что ты! Мне просто показалось, что я увидела одного знакомого, но ошиблась. – Улыбаюсь, в попытке замаскировать свое волнение.

– Может, это Паола за нами шпионит, – шутит Мартино. Я смеюсь вместе с ним, стараясь усилием воли выкинуть из головы и из каждой частички своего тела воспоминания о Леонардо.

Дойдя до кафе, садимся за первый свободный столик на улице и делаем заказ официанту – мужчине с седыми волосами и красным лицом, который кажется рожденным для этой профессии. Я выбираю ячменный кофе, Мартино – кинотто[17].

– Рим так красив весной! – вздыхаю, оглядываясь вокруг.

– Да, наверное, и Венеция тоже? – откликается Мартино. – А ты знаешь, что я там был всего один раз, на экскурсии в старших классах? И естественно, помню только пьянки и как нас тошнило в отеле…

– Ты должен обязательно вернуться, там столько разных художественных шедевров, с ума сойдешь, пока выберешь, на что смотреть… Перекрещиваю ноги, усаживаясь поудобнее в кресле из кованого металла. – Если решишь поехать и тебе нужен будет совет, спрашивай. Уж я-то хорошо все там знаю…

– Может, ты сможешь стать моим гидом? – набравшись храбрости, спрашивает Мартино, бросая взгляд на мое декольте, но сразу же отводит глаза. Он очень застенчив, его невинность нравится мне. Улыбаюсь в приливе скорее нежности, чем неловкости.

– Может быть… – отвечаю неопределенно и поправляю футболку будто случайным жестом.

В это время подходит официант и с элегантностью опускает поднос на стол.

– Господа, ваш заказ! – объявляет он глубоким баритоном и, расставив все перед нами, застывает в ожидании оплаты. Мартино сразу же начинает рыться в кошельке, но я быстро останавливаю его.

– Оставь, я заплачу, – подаю официанту банкноту в 10 евро. – Сегодня мой день рождения… – добавляю вполголоса.

– Правда? – спрашивает Мартино с удивлением. – А что же ты сразу не сказала?

И когда официант отходит, Мартино поднимается и награждает меня неловкими поцелуями в обе щеки.

– Я знаю, что нельзя спрашивать возраст у женщины, но все же…

– Тридцать, круглое число, – отвечаю, прежде чем он успевает закончить фразу. Его ошеломленный взгляд льстит мне.

– Черт, по тебе не скажешь!

– Спасибо! Когда тебе тридцать – это хорошо.

– Шестнадцатое мая… ты Телец.

– Да, а ты? – рискую спросить.

– Весы. Мне третьего октября будет двадцать.

Он тоже кажется моложе, но оставляю эту мысль при себе, потому что вряд ли этот комплимент ему понравится. Выпиваю последний глоток кофе и ложечкой размешиваю остатки тростникового сахара на дне чашки. Ничего не могу с собой поделать: опять думаю об аромате, уловленном несколько минут назад. Он внезапно вернулся в мои мысли, заполонил собой мои воспоминания.

– Ну вот опять! – Мартино смотрит на меня внимательно.

– Что такое? – спрашиваю с удивлением.

– Это странное выражение, которое появляется у тебя время от времени. Я его снова заметил. Ты вдруг куда-то пропадаешь, будто улетаешь вслед за какой-то далекой нереальной мечтой. Так же было несколько минут назад, когда ты остановилась посреди улицы.

Он оглядывает меня прищуренными глазами.

– Ты кажешься грустной, Элена. Будто какая-то тайная боль мучает тебя.

Его слова проникают в глубину души, потому что это правда. Я осознаю, что в моем сердце еще зияет открытая рана – Леонардо. Хотя мне сложно признать это, но она пока не затянулась и, возможно, никогда не излечится до конца.

– Этого мне никто не говорил, – отвечаю, маскируя волнение улыбкой.

– Для меня это звучит как комплимент, – замечает Мартино, улыбаясь в свою очередь. – Эта странная грусть делает тебя еще красивее.

Он краснеет – стесняется за вылетевшие ненароком слова.

– Ну, спасибо! Будем считать, что твои слова – первый подарок на сегодня!